<<
>>

Канун кризиса и кризисные 2007-2009 гг.

В этот период рынок деривативов превратился в один из самых крупных в мире. По оценке Банка международных расчетов, номинальная стоимость контрактов, проходящих по всей мировой системе, оценивается более чем в 636,4 трлн долл.
Но только 3,4% этой суммы проходит через биржи. Остальные 614,67 трлн, а это эквивалентно 10 годовым валовым продуктам всего мира, торгуется на частных рынках непосредственно между покупателями и продавцами в форме небиржевых деривативов. Таким образом, можно констатировать, что мировой финансовый рынок фактически ушел из залов традиционных бирж в компьютерные сети. И поэтому, глядя в очередной раз на демонстрируемую по телевизору картинку, изображающую Нью-Йоркскую биржу с ее залом, переполненным кричащими и размахивающими руками брокерами и дилерами, мы должны были бы ощущать себя некими «телевизионными туристами», разглядывающими эдакую экзотическую ретрокартинку, уходящую в историческое прошлое.
Завершая эту тему, видимо, нужно было бы отметить следующее: понадобился оглушительный раскат «грома» — глобального кризиса, чтобы в американском Конгрессе и администрации «перекрестились» и прияли решение в июле 2010 г. о биржевой реформе. Обеим комиссиям — SEC и CFTC — поручено за год (т.е. к июлю 2011 г.) подготовить законопроект, регулирующий деятельность бирж (и Уолл-стрит вообще), защищающий потребителей. Но какова будет эта реформа в действительности, не ограничится ли косметическим ремонтом, встречая мощное сопротивление огромного и укоренившегося за предыдущие десятилетия финансового истеблишмента, сегодня трудно предсказывать.
В свете вышесказанного возникает вопрос: не станет ли Китай в обозримом будущем мировым лидером формационного капиталистического развития, а не формальным «статистическим» его лидером?
О грядущем экономическом лидерстве Китая теперь уже заговорили и на Западе (даже в США). Расхождения по этому вопросу между сторонниками подобного мнения существуют лишь по поводу сроков (одни говорят, что через 10—12, другие — через 20—30 лет).
Пока главным аргументом служат общие и формальные статистические данные. Китай действительно быстро наращивает ВВП и по этому показателю вышел на второе место в мире, вскоре обойдет и США. Происходит быстрый рост среднего класса и, следовательно, потребления предметов длительного пользования. Например, Китай уже стал крупнейшим рынком автомобилей. Показательно, что в 2010 г. японская компания «Ниссан» впервые
продала больше машин в Китае, чем в США. Ее примеру следуют Toyota Motor Corp. и американская GM. Китай обладает самыми крупными золотовалютными резервами в мире — 2,85 трлн долл. (сентябрь 2010 г.). К тому же в 2010 г. Китай вышел на второе место по иностранным инвестициям (420 млрд долл.) и, несмотря на кризис, сам выдал иностранным государствам и компаниям на 110 млрд долл. кредитов (тогда как кредиты Мирового банка в том же 2010 г. составили 100 млрд долл.). Еще не так давно США (в 2000 г.) потребляли вдвое больше энергии, чем Китай, а уже в 2009 г. Китай обогнал Америку. Показательно, что самый главный партнер США на Ближнем Востоке — Саудовская Аравия — продал своей нефти в том году больше Китаю, чем США.
Можно, наконец, указать на следующий многозначительный факт: до последнего времени первенство в разработке и изготовлении крупнейших в мире быстрых компьютеров монопольно принадлежало Соединенным Штатам. Но китайское руководство поставило в 2005 г. задачу нарушить эту монополию. И вот спустя 5 лет, в октябре 2010 г., на выставке НРС 2010 China был представлен суперкомпьютер Tianhe-1A. На данный момент это самый быстрый в мире суперкомпьютер с рекордным показателем в 2,507 петафлопса (1 петафлопс равен тысяче триллионов операций в секунду). Компьютер этот был создан в Национальном университете оборонных технологий (г. Тяньцзинь).
Перечень подобного рода успехов Китая можно было бы еще продолжить, но, очевидно, в этом разделе нет такой надобности. Важнее другое. Ведь сам по себе большой объем ВВП соответствует самому крупному в мире населению страны (более 1 млрд человек), и поэтому на душу китайского населения приходится не такая уж и большая сумма —3700 долл.
Это больше, чем в Индии (1030 долл.), но много меньше, чем в Бразилии (8200 долл.) и России (8700 долл.), и конечно же неизмеримо ниже Японии (39 700 долл.), Германии (40 900 долл.) и США (46 380 долл.).
Что касается значительного роста потребления энергии, то необходимо учитывать, что «отставание» США и особенно Германии и Японии связано с большими успехами в этих странах в сфере энергосбережения и эффективности ее использования. А успехи Китая в создании суперкомпьютеров основаны, в частности, на использовании графических процессоров NVIDIA Tesla американской корпорации Intel. Вообще нужно сказать, что значительная часть китайских достижений в производстве и экспорте высокотехнологической продукции является производной от различных форм — прямых и опосредованных — технологического заимствования у иностранных корпораций. Так, по сведениям китайского министерства финансов, 55% общего объема экспорта страны приходится на компании с участием иностранного капитала, и 22% общей суммы сбора налогов — на долю иностранных компаний. Существен и вклад предприятий с иностранным участием в решение проблем нехватки профессиональных кадров. На таких предприятиях занято 45 млн человек.
Тут мы подошли фактически к вопросу о главном критерии, по которому можно судить о возможных шансах на лидерство в процессе дальнейшего
формационного развития капитализма в условиях начавшейся глобализации, т.е. формирования структур непосредственно общественного труда (НОТ) на основе информационных технологий. Таких критериев по существу два:
а) уровень формирующегося в национальных рамках ИТ-уклада и б) масштабы позитивного воздействия этого национального уклада на формирование глобальных транснациональных структур НОТ. Как же обстоит дело с этими критериями в Китае?
Китайское руководство давно уже (по крайней мере, с 1980-х годов) поняло значение информационных технологий для решения гигантских задач в стратегии догоняющего развития, и, судя по всему, после долгих дискуссий оно остановилось на модели открытости Китая мировому рынку (ВТО), интенсивного технологического сотрудничества с зарубежными ТНК, создания исследовательских центров в области высоких технологий и максимального использования ресурсов ареала «Большого Китая», т.е.
Гонконга и Тайваня, а также китайской диаспоры (так называемые «хуацяо») в Юго-Восточной Азии (Сингапур, Малайзия и др.) и по всему миру (но в особенности Силиконовой долины в США). Самые крупные технологические центры были созданы в Ланфане — городе-сателлите Пекина, в Шанхае (в районе Пудона) и в Особой экономической зоне Шэньчжена (пограничная Гонконгу). Эти центры представляют собой комплексы, или кластеры, охватывающие ряд университетов, исследовательских институтов и предприятий ИТ-продуктов. Например, пекинский ZGC включает 7100 ИТ-компаний, 39 университетов и 200 исследовательских институтов.
Фактически, оценивая объем достигнутых успехов по части налаживания высокотехнологических производств и экспортной продукции, главную роль сыграл на начальном этапе Гонконг, а затем, после открытия доступа для тайваньского бизнеса на материк, основной вклад сделали ИТ-компании Тайваня.
В материковом Китае тайваньские ИТ-компании сыграли своеобразную роль «компрадоров XXI в.».
В эпоху колониализма местные ростовщики и купцы в некоторых странах Азии сыграли роль посредников — компрадоров — между западным капиталом и местным населением. Накопив капиталы и опыт, компрадоры впоследствии стали заниматься собственным бизнесом. В дальнейшем из их рядов вышли первые представители национальной буржуазии.
Эти тайваньские ИТ-компании в свое время при поддержке правительства основывались теми тайваньцами, которые учились и работали обычно в Силиконовой долине, сохранили связи с тамошними ТНК и, вернувшись в Тайвань, создавали компании, которые по аутсорсингу имитировали продукцию ТНК. Инновации, которые они привносили в свой бизнес, были маргинальными, касались дизайна, адаптирования к местным рынкам, ускорения производства и доставки на рынок, но не создания нового продукта. Тем не менее некоторые из них добились региональной или даже всемирной известности (стали брендом). Тайваньский рынок был быстро освоен, стоимость рабочей силы также росла, и при первой же возможности этот бизнес ринулся осваивать материковый рынок.
В каждом технопарке и во многих крупных городах юго-восточной «приморской полосы» Китая они создавали свои предприятия, доминируя не только на местных рынках, но и в экспорте компьютеров, мобильных телефонов, чипов со встроенными микропроцессорами и т.п. продуктов. По подсчетам тайваньского Института информационной индустрии, около 80% тайваньского «железа» (hardware, т.е. собственно электронной аппаратуры, в отличие от software — программного продукта) производилось в Китае, в свою очередь до 60% стоимости «железной продукции» Китая производилось тайваньским бизнесом на материке. Для этого феномена появился даже броский, но все же далекий от реальности термин «Силиконовый треугольник», состоящий из звеньев Силиконовая долина — Синьчжу (город-техноград на Тайване) — Шанхай. Если это был треугольник, то явно не равнобедренный. Главные прибыли доставались первому звену — источнику технологии, значительная прибыль и слава присваивались вторым звеном, остатки прибыли и облегченные налоговые поступления приходились на Китай, поставляющий дешевую рабочую силу.
Вот только один пример крупнейшей, созданной в 1974 г. на Тайване, но выросшей на материковой почве подобной компании — Foxconn Technology Group (в Китае и на Тайване она известна еще под названием Hon Hai). «Империя Foxconn» владеет в 12 странах мира 25 фабриками по производству ИТ-продукции. Согласно планам ее руководства число работающих на этих производствах в 2011 г. достигло 1,3 млн человек, но главным объектом этого холдинга является КНР, где число работников уже составляет 920 тыс. Пока самое крупное из китайских предприятий находится в Шеньчжене (470 тыс. работников). Но так как китайские рабочие на восточном и южном побережьях уже научились отстаивать свои интересы и добиваться повышения зарплат, руководство холдинга решило построить крупное предприятие в центральной части страны в г. Ченчжоу (провинция Хэнань) (со 157 тыс. наемных работников).
Любопытна бизнес-оценка, которую дает руководитель холдинга г-н Терри Гоу условиям его проектов в разных странах, помещенная в газете «Уоллстрит джорнал» в сентябре 2010 г.: «Бразильцы меньше успевают делать и требуют большей оплаты труда, чем китайцы; вьетнамцы хороши, но их мало, а про русских Гоу даже говорить не хочет.
Так, в Чэньду от подписания бумаг до постройки фабрики проходит три месяца, а в Санкт-Петербурге фабрика строится уже два года и до сих пор не закончена».
Впрочем, ТНК действуют в Китае и без тайваньских посредников: 480 из 500 крупнейших транснациональных корпораций мира создали свои филиалы в Китае, в том числе 90 из 100 ИТ-корпораций. Однако нужно иметь в виду, что в последнем случае на этих предприятиях происходит лишь сборка готовой продукции, компоненты, содержащие software (чипы с микропроцессорами, панели TV, твердые диски и пр., поступают из Японии, США, Южной Кореи и того же Тайваня. Поэтому хотя Китай уже в 2006 г. вышел на второе (после
США) место по экспорту электронной продукции стоимостью 342 млрд долл., но 75% этого экспорта включал в себя предварительный импорт этих компонентов. В итоге реально добавленная стоимость в самом Китае составляла всего 85 млрд долл.
В 2009—2010 гг. ТНК в целях «оптимизации» своих расходов стали переносить в Китай, Индию и некоторые другие развивающиеся страны R&D, создавая там при своих предприятиях исследовательские центры. При этом помимо значительного уменьшения (в 3—4 раза) оплаты квалифицированных работников ставилась задача сбора и утечки инновационных идей местных кадров в центральный офис ТНК. Но круг исследовательских разработок ограничивался неизменно рамками hardware. Не случайно, например, преобладающая часть производства полупроводников в Китае базируется на старых поколениях технологии и более 80% патентов в этой области индустрии, зарегистрированных в Китае, приходится на ТНК, а китайские фирмы пока сфокусированы на периферийной продукции. (Все сказанное выше в целом относится и к индийским ИТ-корпорациям — Infosys или Wipro, созданным возвращенцами из США, где они ранее работали в американских ТНК. Эти компании не хотят заниматься рискованными ИТ-исследованиями и берутся за исследовательские проекты только по заказу западных ТНК.) Таким образом, Китай или Индия подключались к контролируемым ТНК структурам НОТ (т.е. к процессу глобализации), но в качестве второго или третьего маргинального звена. Это имитационная модель, и инновации в данном случае носят соответствующий характер, а именно: можно сделать продукцию лучше, красивее, удобнее в употреблении и даже быстрее и больше по количеству, но это в принципе будет тот же самый продукт, который не требует рискованных расходов на исследование и приобретение нового оборудования и усилий по созданию принципиально нового продукта. Короче, Китай пока в формационном плане всецело находится еще в фазе догоняющего развития (не говоря уже о латентном противоречии между коммунистической политической надстройкой и стремительно расширяющимся капиталистическим базисом).
И последнее (но не значимости!). Важнейшим препятствием для развивающихся и переходных стран, предпринимающих усилия по формированию ИТ-уклада, является проблема реформирования традиционной системы образования. «Индустриальное чудо» в таких странах, как Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, не говоря уже о самом Китае, в немалой степени опиралось на синтез современного (заимствованного у Запада) и традиционного конфуцианского наследия с его специфическими социальными установками. Но формирование полноценного национального ИТ-уклада оказалось невозможным без широкого и глубокого реформирования традиционной системы социальных отношений в обществе, сковывающих полет творческой мысли — основы инновационной ИТ-экономики. Япония потратила дюжину лет для осознания этого. Немалые трудности испытывает и Южная Корея. Оказалось, что нельзя вот так просто заимствовать и перенять образец модели из чужого опыта. Китайскому руководству очевидна необходимость пополнения будущего ИТ-сектора новым поколением по-новому мыслящих людей. Чтобы заполнить эту брешь, они разработали целую систему (весьма детализированную) опеки и привлечения китайских студентов и аспирантов, обучающихся за рубежом. Согласно китайской статистике, около 600 тыс. научно-технических специалистов китайского происхождения учатся и работают в других странах. В одних только США их насчитывается 450 тыс. Разумеется, не все из них готовы вернуться, но все-таки это значительный источник накапливания необходимого нового человеческого потенциала.
<< | >>
Источник: А. В. Торкунов. Современные международные отношения. 2012

Еще по теме Канун кризиса и кризисные 2007-2009 гг.:

  1. КРИЗИСЫ В СИСТЕМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ (СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ КРИЗИСЫ)
  2. Дуракова И.Б.. Управление персоналом, 2009
  3. Зеркалов Д.В.. Политическая безопасность. Книга 2, 2009
  4. Фарид Закария. Постамериканский мир, 2009
  5. Баранов Н.А.. Современная демократия: эволюционный подход, 2009
  6. Козырев Г. И.. Основы социологии и политологии, 2007
  7. Аакер Д.. Стратегическое рыночное управление, 2007
  8. Зеркалов Д. В.. Политическая безопасность. Проблемы и реальность. Книга 1, 2009
  9. Бископ Свен. Основы обновленной Европейской стратегии безопасности, 2009
  10. Контрольная работа. Роль и место России в мировой экономике, 2009
  11. Шпаргалка. Геополитика, 2009
  12. Шпаргалка. Геополитика, 2009
  13. 2.2. Парламентские выборы 2007 года
  14. Глава 3. Государственное регулирование кризисных ситуаций
  15. Рейтинг стран по размеру ВНД на душу населения по состоянию на 2009 год