<<
>>

О диалектической противоречивости процесса глобализации.

Эта противоречивость наиболее наглядно проявляется в последние годы как раз в Соединенных Штатах, положивших начало качественно новому витку научно-технического прогресса в мире. Причем чем более Америка втягивается в процесс глобализации, тем более турбулентной становится ситуация внутри ее собственной экономики.
Парадоксально, но факт: чем больше «переливаются» успехи в формировании ИТ-уклада через национальные границы США в другие страны и районы, тем сильнее проявляются негативные тенденции в самом американском обществе и тем быстрее тускнеет в мире «образец» Америки как пример для подражания. (Не случайно об «американском образе жизни» — некогда предмете гордости среднего американца — теперь не пишут и не говорят в самой Америке.) На самом деле во всем этом нет ничего парадоксального. Мы являемся свидетелями объективной закономерности, проявлявшейся во всех обществах, вступивших в переходную фазу развития, во время которой происходило столкновение традиционного и современного, нарушалась экономическая, социальная и политическая стабильность. Обозначим лишь некоторые из важнейших факторов, не позволивших США, ставшим истоком процесса глобализации, использовать этот процесс для укрепления своего некогда доминирующего положения в капиталистических мирохозяйственных взаимосвязях.
К ним относятся ускорение расслоения американского общества и рост неравенства. Перу профессора Принстонского университета и лауреата Нобелевской премии по экономике за 2008 г. Пола Кругмана принадлежит книга «Кредо либерала», в которой многие негативные структурные изменения в социально-экономическом развитии в США прописаны особенно убедительно . Кругман приходит к выводу, что за последние три десятилетия страна вернулась к уровню неравенства, характерному для худших лет раннего индустриализма, что благами экономического роста Америки в основном воспользовалось наиболее богатое меньшинство, а остальные оказались на обочине экономического прогресса.
Из-за высокой степени неравенства США превратились в государство с заметно ослабевшим средним классом, а прибыли корпораций демонстрируют стремительный рост (в настоящее время они достигли рекордной доли в ВВП за все время после 1929 г.), зато рост заработной платы большинства наемных работников едва поспевает за инфляцией. Одним из наглядных результатов нарастания неравенства в американском обществе является «непропорциональное» (относительно общего роста населения страны) рекордное увеличение числа миллиардеров в США: в 1968 г. их было всего 13, а сорок лет спустя, в 2008-м, уже 160. Причем в отличие от предыдущего поколения миллиардеров, строивших всеми правдами и неправдами индустриальную Америку и поэтому имевших все же некоторые серьезные основания сказать «Все, что хорошо для Форда, хорошо для Америки», новые миллиардеры в большинстве своем заботились лишь о личном обогащении, занимаясь бесконечными финансовыми спекуляциями, а то и просто махинациями (вспомним «Энрон»), и создавали неприглядный имидж своей страны.
Другая важная негативная тенденция, связанная с возникновением ИТ-уклада и сопутствующим ему структурным кризисом, заключается в специфическом характере безработицы. Она стала хронической. В предшествующей фазе капитализма по завершении кризисов и возобновлении экономического роста восстанавливались и рабочие места. Нынешний кризис 2007—2010 гг., особенно период начавшегося выхода из рецессии (2009—2010 гг.), показал иную картину: прибыли крупнейших корпораций в ИТ-секторе начали неуклонно расти, но вместе с тем росла и безработица, достигшая к концу 2010 г. рекордных 9,8%. Все это неудивительно. Ведь общий потенциал двухслойной американской экономики самый крупный в мире, но ИТ-уклад и в целом сектор «новой экономики», основанный на научном знании и высокой производительности труда, уже не нуждается в существующей массе индустриальных производительных сил. Переподготовка всей этой рабочей силы требует значительных расходов и немалого времени. Поэтому высокотехнологичные корпорации предпочитают решать свои кадровые проблемы двумя путями: а) частично привлекать квалифицированных работников-иммигрантов и б) частично выносить компоненты производственного цикла за рубеж, где они и зарабатывают основную часть своих растущих прибылей.
Так, «Дженерал моторе» (GM) продает в Китае больше своих машин, чем в США.
На ее предприятиях там занято 32 тыс.
постоянных рабочих, а в Штатах — всего лишь 52 тыс., в то время как в 1970 г. на эту корпорацию работали 468 тыс. человек. GM инвестировала в Китае 250 млн долл. в создание современного технологического центра, специализирующегося на производстве электробатарей и других альтернативных источников энергии. Другой пример: GM уже преодолела более /3 пути к своим рекордным (1999 г.) прибылям, но вследствие внедрения трудосберегающих технологий она в течение десяти лет уполовинила количество своих наемных работников. В целом корпорации, несмотря на кризис, тратят свои обильные прибыли на выплату дивидендов и на выкуп своих собственных акций, способствуя росту цен на них. Нет ничего удивительного поэтому, что все растущее число американцев стало выступать против глобализации, рассматривая ее как разрушительницу «национальной американской экономики».
Однако с точки зрения темы данной главы самое значительное заключается в том, что не только высокотехнологические промышленные корпорации, но и корпорации собственно ядра ИТ-сектора устремились за рубеж в стремлении оптимизировать свой бизнес через механизм аутсорсинга за счет как дешевизны квалифицированных работников, так и доступа к обширным рынкам для своей продукции. К 2000 г. издержки, связанные со стремительным ростом зарплаты персонала и расходов на здравоохранение, с одной стороны, и открытие китайской экономики, связанной со вступлением этой страны в ВТО, побудили американские ИТ-корпорации к перенесению части производственных процессов и даже сегментов инжиниринга сначала на Тайвань, а позже и на материковый Китай. В итоге с 2000 г. в США закрылось 49 фабрик по производству чипов, а в производстве компьютеров сегодня занято около 166 тыс. человек, т.е. намного меньше, чем в 1975 г., когда был собран первый персональный компьютер MITS Altair 2800. Но за это же время в Азии возникла индустрия по производству компьютеров, в которой теперь занято 1,5 млн человек. Разумеется, это были по существу не национальные предприятия, а составные части глобальной системы (НОТ), которые производили для крупнейших западных ИТ-корпораций компоненты: компьютеры (для Dell и Hewlett Packard), мобильники (для Nokia) и другие технологические изделия для Microsoft, Intel и др.
В Китае над производством технологических изделий для корпорации Apple работают 250 тыс. человек, т.е. в десять раз больше, чем в самих Соединенных Штатах. Разумеется, большая часть прибылей в такой глобализированной системе НОТ достается западным корпорациям. Они же являются источником почти всех стратегических технологических инноваций (прежде всего software — программного обеспечения). На долю азиатских партнеров в подобной системе НОТ достается пока только производство hardware («железа»), а также инноваций по части дизайнерского оформления продукта, адаптации его к местным потребительским вкусам на азиатских рынках.
Либеральная модель капиталистического развития, исторически сформировавшаяся в США, Бреттон-Вудские соглашения 1944 г., закрепившие ведущие позиции Америки в мировых финансовых организациях, ее статус главного мирового кредитора, сыграли злую «историческую шутку» со всеми американскими администрациями в переходный период начавшегося структурного кризиса. Обычно в такие периоды влияние государства, его регулирующая роль в финансово-экономической сфере по объективной необходимости должна возрастать. Государственное вмешательство необходимо для разрешения и смягчения противоречий, неизбежно возникающих между традиционными и современными структурами общества, обеспечения плавной смены укладов (в данном случае индустриальных и постиндустриальных производительных сил). И от выбора правильного стратегического курса зависит успех необходимых реформ. Но все американские администрации последних сорока лет уповали на то, что родившаяся в их стране глобализация автоматически сыграет на руку Америке, закрепит ее доминирующее положение в мировом хозяйстве. Они надеялись на чудодейственную силу свободного рынка и крупнейшие американские корпорации. Их главной заботой было наращивание военно-политического могущества и внешнеполитической гегемонии Америки. Результаты подобного стратегического курса известны: доля США в общемировой задолженности составила 22,6%.
Вместе со своим союзником по англосаксонской модели — Великобританией эта доля увеличилась еще на 14,8%, составив в сумме 37,4%. Они были единственными странами в мире с двузначными процентными показателями задолженности и выделяются среди других стран также по процентному показателю отношения внешней задолженности к экспорту — 1182 и 2079% соответственно. Отношение госдолга к ВВП у США составляет, по разным оценкам, от 95,2 до 96,8% (у Великобритании — рекордные 404,34%). США — страна всевозможных дефицитов. Дефицит ее бюджета составил в 2009 г. 1413,6 млрд долл.
Ранее уже отмечалось, что процесс становления ИТ-уклада в США прежде всего и легче всего проникал в сферу услуг, в том числе финансовую. Позитивные плоды компьютеризации этой сферы уже ощутили сотни миллионов людей во многих странах мира. Но теперь, особенно после кризиса 2007—2009 гг., для многих людей по всему миру стало очевидно, что в условиях англосаксонской либеральной модели эта компьютеризация финансовой сферы является обоюдоострой и может не только послужить большим облегчением в работе и вообще в жизни массы людей, но и стать грозным оружием массового финансово-экономического разрушения.
Одной из институциональных жертв сплошной компьютеризации стали биржи — товарные и фондовые. Это некогда полезные механизмы, существенно облегчавшие и расширявшие кругооборот товаров и денег в ходе развития капитализма, в конечном своем развитии в таких странах, как США и Великобритания в период становления постиндустриализма, стали выходить из-под какого-либо разумного контроля, начался все больший отрыв бирж от реальной экономики и превращение их в механизмы автономного приращивания спекулятивного финансового капитала. Общеизвестно, что биржи в этих странах стали площадками, на которых сегодня совершаются преимущественно сделки по не реальным, а виртуальным товарам и активам. Вместо реализации физических товаров здесь заключаются фьючерсные сделки по разного рода деривативам. При этом брокеры и дилеры, хедж-фонды, инвестиционные банки и даже пенсионные фонды оправдывают свою спекулятивную активность на бирже необходимостью хеджировать свои доходы от колебаний курсов, цен на сырье, процентных ставок по заемным капиталам и т.п.
Но при этом они не хотят официально фиксировать сделки, избегая их прозрачности. Биржа стала неподконтрольной не только общественности, но и государству.
Между прочим, не случайно наибольшее количество подобных спекулятивных банков и фондов в мире концентрируется в странах с либеральной финансовой моделью. Так, в июле 2009 г. «Файнэншл тайме» привела интересную диаграмму географического распределения в мире количества хедж-фондов и «фондов фондов» (фондов, инвестирующих в другие инвестиционные фонды) по состоянию на II квартал 2009 г. (в скобках — удельный вес регионов от общего числа):
США 4 442 (45,2%) Офшорные центры 684 (7%)
Великобритания 2 208 (22,5%) АТР 419(4,3%)
ЕС (без Великобритании) 849 (8,6%) Америка (без США) 275 (2,8%)
Швейцария 821 (8,4%) Остальной мир 126(1,3%)
Таким образом, только на США и Великобританию (на считая офшорные центры) приходится 67,7% подобных фондов, а в материковой Европе одна только Швейцария почти сопоставима со всем ЕС.
Однако момент истины настал в дни глобального кризиса: никакие деривативы, никакое хеджирование с использованием специальных компьютерных программных продуктов не предотвратило сокрушительного краха всей этой вышедшей из-под контроля финансовой системы.
Было бы наивным упрощением заниматься здесь поиском персональных виновников или конкретных институциональных финансовых организаций. Все дело в данном случае в исторически сложившейся либеральной финансовой системе, при которой государство практически отстранилось от исполнения необходимых контрольных функций, особенно в сложный, переходный к новой экономике период. Не то чтобы в США вовсе не было регулирующих деятельность биржи органов. В США еще в рамках «Нового курса» Франклина Делано Рузвельта, пришедшего к власти на волне глубочайшего кризиса (Grate Depression 1929—1933 гг.), была, в частности, создана в 1934 г. Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC — Securities & Exchange Commission). Много позднее, после энергетических шоков начала 1970-х, в 1974 г. была создана также Комиссия по срочной биржевой торговле — независимое федеральное агентство для регулирования срочных биржевых операций — фьючерсов, опционов. Дело, однако, в том, что именно в сложнейший период начавшегося процесса компьютеризации бирж эти комиссии не только оказались неспособными выполнять свои основные функции, но и фактически содействовали все более полной бесконтрольности их деятельности (возможно, под сильным давлением могущественного финансового капитала и по причине отсутствия «второго Рузвельта»).
Вот самый краткий перечень этапов на пути трансформации безусловно полезной и научно-технически прогрессивной компьютеризации финансовой сферы в механизм разрушения этой самой сферы.
— Начало 1960-х годов — Конгресс поручает SEC изучить феномен децентрализации внебиржевого финансового рынка. Комиссия предлагает внедрение электронной автоматизации на биржах.
— 1966 г. — после нескольких лет колебаний на Нью-Йоркской фондовой бирже (NYSE) началась эра компьютеризации, человеческий фактор продолжал функционировать, трейдеры принимали решения по ключевым вопросам.
— 1971 г. — создается НАСДАК (The National Association of Securities Dealers), и у NYSE теперь появляется реальный конкурент. Виртуальный НАСДАК действует по системе ОТС (over the counter), в которой сделки заключаются через компьютерные сети, по телефону и телетайпу. Но человеческий фактор еще может вмешаться, если дела пойдут совсем уже по неправильному пути.
— 1974 г. — в Великобритании создается автоматическая инвестиционная биржа в режиме реального времени «Ариэль» (Automated Real Time Investments Exchange).
— В 1980-х годах — дробление биржевого бизнеса ускоряется, создается целая сеть (до 50) различных центров, соединенных между собой электронной системой информирования о котировках и продажных ценах. Впервые начинают обращаться деривативы (т.е. производные финансовые инструменты).
— В1990-х годах при поощрении SEC расцветают хедж-фонды и HFT (High frequency trading shops). Через эти виртуальные каналы стало осуществляться все большее число сделок без всякого участия торговых посредников, что начало серьезно подрывать позиции не только NYSE, но и НАСДАКа. В 1996 г. была основана «Island ECN», полностью перешедшая на компьютерную электронную систему, а в 1998 г. SEC ввел новые инструкции по регулированию биржевой деятельности, поощряющие формирование все новых электронных центров. Эти изменения фактически трансформировали природу Нью-Йоркской фондовой биржи и НАСДАКа: если они были созданы и функционировали прежде как некоммерческие финансовые институты для оказания и взаимодействия услуг между инвесторами и потребителями, то теперь превратились в коммерческие институты и включились в борьбу за прибыли в целях выживания. Если в середине 1990-х через NYSE проходило в течение одного дня до
1 млрд акций, то уже к 2001 г. эта цифра удвоилась.
— В 2000-х годах стали возникать «темные пулы» {dark pools) (как, например, Fidelity CrossStream в Бостоне), чтобы скрыть от общественности свои манипуляции на финансовых рынках. Хедж-фонды и HFTстали расти как грибы после дождя, а доля сделок NYSE — быстро сокращаться. Если в 2005 г. через эту центральную фондовую биржу страны проходило 80% сделок, то уже в 2007 г. — только 50%, а в начале кризиса их количество и вовсе упало до 25%, в то время как через частные каналы проходило около 60% всех сделок.
<< | >>
Источник: А. В. Торкунов. Современные международные отношения. 2012

Еще по теме О диалектической противоречивости процесса глобализации.:

  1. А.И. Уткин. Глобализация: процесс и осмысление, 2011
  2. 5. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
  3. РОССИЯ В ПРОЦЕССАХ ИНТЕГРАЦИИ И ГЛОБАЛИЗАЦИИ
  4. Уткин А.И.. Глобализация: процесс и осмысление, 2001
  5. 3. Россия в процессах глобализации
  6. 5.2. Процессы глобализации и положение национальных хозяйств
  7. 13.4. Процесс глобализации в мировой экономике
  8. Какую роль играет Россия в процессе глобализации?
  9. Какую роль играет Россия в процессе глобализации?
  10. Интеграционные процессы в условиях глобализации
  11. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КАК ОСНОВНАЯ ТЕНДЕНЦИЯ РАЗВИТИЯ МИРОВОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
  12. 5.1. Понятие и степень глобализации, мировизации хозяйственных процессов
  13. Политические аспекты процесса глобализации современного мира
  14. Противоречивость методов изучения политики
  15. Глава 6. Глобализация и демократизация как процессы, трансформирующие геополитическое пространство.