<<
>>

Эволюция интересов внешних сил и безопасность региона

Геополитическая ситуация вокруг Центральной Азии в течение последних 15 лет пережила значительную трансформацию. Субъекты мировой политики, с учетом их интереса к Центральной Азии, образуют в отношении региона параллелограмм сил, одну сторону которого составляет Россия, вторую — Китай, третью — исламский мир, четвертую — Запад.

При этом соотношение влияния каждой из этих сторон на страны региона в ходе их независимого развития постоянно подвергалось заметным колебаниям. В силу ряда факторов динамично изменялись реальный геополитический вес и возможности проведения активной политики буквально всех заинтересованных «центров сил».

Условно в эволюции интереса к региону можно выделить шесть этапов:

1) 1991-1993 гг.

2) 1993-1995 гг.

3) 1995-2000 гг.

4) 2000 — 11 сентября 2001 г.

5) 11 сентября 2001 г. — 2005 г.

6) с 2005 г. — по настоящее время.

Первый этап — 1991-1993 гг. — характеризуется постепенным формированием интереса ведущих мировых сил к Центральной Азии. Фактически в этот период регион являлся для большинства из них, за исключением России, «терра инкогнита». Одной из главных причин такого положения вещей были отсутствие целостного системного представления о странах региона и их экономическом потенциале, неясность относительно геополитических перспектив Центральной Азии. Вследствие этого, политика третьих стран носила в основном опосредованный характер, их интересы в отношении региона в целом находились в стадии становления.

США в этот период демонстрировали обеспокоенность в основном двумя обстоятельствами: а) наличием в регионе (в Казахстане) ядерного оружия; б) возможным установлением в странах региона антиамериканских политических режимов, в том числе исламской направленности. В связи с этим интересы США на первом этапе заключались в скорейшем уничтожении в регионе ядерного оружия и в предотвращении возможной продажи ядерных технологий и элементов инфраструктуры ОМУ другим странам.

Вместе с тем, интерес США к региону в целом постепенно снижался по мере достижения этой цели.

Опасения относительно распространения антиамериканской идеологии в Центральной Азии также со временем отпали — в силу светской направленности политических режимов в странах региона, а также слабости России.

В целом, США в этот период были полностью удовлетворены положительными для себя итогами «холодной войны». Распад СССР — главного геополитического противника — создал для Соединенных Штатов условия для беспроблемного доминирования в мировой политике. К рассматриваемому периоду США обладали самой мощной в мире экономикой. Из всех военных альянсов в мире сохранились лишь те, во главе которых стояли США (в Европе и Азии). Ни одна страна мира, ни одна существующая идеология и ни одна антиамериканская коалиция не составляли для США реальной угрозы.

В силу перечисленных обстоятельств, глобальные интересы США в указанный отрезок времени заключались в закреплении благоприятной для них мировой геополитической конфигурации. В этом аспекте основное внимание Вашингтона было приковано к традиционно важным для нее геостратегическим узлам: Европе (расширение НАТО на Восток); Ближнему Востоку (поддержка Израиля, сдерживание Ирака); району Персидского залива (изоляция Ирана, противопоставление ему и поддержка арабских монархий); Юго-Восточной и Восточной Азии (американо-японский военный союз); Латинской Америке (основной рынок сбыта товаров).

Центральная Азия в данный период представляла для США зону периферийного интереса. Как показывает практика, осознание Вашингтоном геостратегической важности региона произошло на более позднем этапе.

Исходя из этого, активность США в регионе носила в 1991-1993 гг. в целом ограниченный характер. В качестве основных партнеров в регионе Вашингтон в указанный период рассматривал Казахстан и Кыргызстан в силу их последовательного курса на демократизацию политической системы и либерализацию экономики. Политические контакты с Узбекистаном, Туркменистаном и Таджикистаном на этом этапе были менее заметными.

Россия в рассматриваемый период резко ослабила свой интерес к Центральной Азии. Приоритетным для нее на этом этапе стал западный вектор внешней политики. Такой подход был обусловлен господствовавшим в то время в российском руководстве «романтическим» подходом к внешней политике, основанном на том убеждении, что Россия исторически является составной частью Европы и Запад поддержит ее устремления по интеграции в европейские структуры. В рамках этой парадигмы остальные постсоветские страны практически не принимались Россией в стратегический расчет.

Таким образом, Россия добровольно отказалась на этом этапе от своей роли интегрирующего ядра постсоветского пространства. Тем самым геополитический контроль России над этой важной географической зоной был ослаблен. Всем бывшим республикам СССР, в том числе и странам Центральной Азии, по существу, был предоставлен режим свободного одиночного плавания, чем они не преминули в максимальной степени воспользоваться.

Китай и Иран в рассматриваемый период занимали сдержанную позицию в отношении Центральной Азии. Для обеих стран в целом характерно было настороженное поведение к распаду СССР. Подобное отношение объяснялось тем, что с образованием новых независимых государств Иран и Китай столкнулись с потенциально новыми угрозами своей национальной безопасности. В частности, нарушалась стабильность по периметру бывших совместных с СССР границ. Между тем, как на китайско-советской, так и на ирано­советской границе всегда существовали проблемные участки. К примеру, Китай примыкал к Советскому Союзу нестабильным Синьцзян-Уйгурским автономным округом, Иран имел в составе Иранский Азербайджан, число этнических азербайджанцев в котором значительно превышало население граничащего с ним советского Азербайджана.

Таким образом, Китай и Иран рассматривали факт распада СССР на ряд независимых государств не в качестве открытия для себя новых возможностей и перспектив, а скорее как угрозу собственной безопасности.

Основная стратегическая цель Китая в отношениях со странами Центральной Азии в рассматриваемый период заключалась в создании условий для обеспечения стабильности в СУАР.

Одним из негативных для Китая последствий распада СССР стало ослабление пограничного контроля на бывшей советско-китайской границе, что привело к образованию «свободных коридоров» для уйгурских сепаратистов. Они получили каналы поддержки через территорию центрально-азиатских государств. Поэтому интересы Китая на первом этапе отношений с центрально-азиатскими государствами, прежде всего, заключались в следующем: а) во-первых, не допустить прихода к власти в регионе режима, который стал бы поддерживать уйгурских сепаратистов - режим такого рода мог создать для уйгурских сепаратистов как организационную, так и материальную базу; б) во-вторых, добиться от государств региона помощи в подавлении движения экстремистов, поставив ее в прямую зависимость от своей экономической и политической поддержки; в) в-третьих, форсировать процессы делимитации и демаркации границы с новыми независимыми государствами, постаравшись при этом в свою пользу разрешить спорные территориальные вопросы, сохраняющиеся еще с советских времен. Очевидно, что во времена СССР возможность предоставления такого шанса Китаю была маловероятной.

Интересы Китая в других направлениях (экономическое, военно­техническое, гуманитарное сотрудничество и т.д.) в указанное время были выражены крайне слабо.

Наибольшее внимание Китая в регионе в этот период привлекли Казахстан и Кыргызстан с учетом имеющихся общих участков границы, а также наличия здесь значительной уйгурской диаспоры.

Интересы Ирана в отношении Центральной Азии на этом этапе в основном были связаны с вопросами безопасности. С учетом уязвимости с юга, со стороны Персидского залива, Иран был заинтересован в том, чтобы избежать возникновения аналогичной ситуации на севере. В этой связи его интересы заключались в том, чтобы противодействовать возникновению в регионе враждебного ему режима, прежде всего, в одном из сопредельных с ним государств (Туркменистан, Азербайджан), а также не допустить своей изоляции со стороны центрально-азиатского и кавказского регионов.

Данная логика исходила из того, что при подобном развитии событий Иран попал бы в окружение враждебных ему сил — талибы в Афганистане, арабские страны, военно-морские силы США в Персидском заливе.

В то же время Иран на первом этапе отношений с центрально­азиатскими республиками проводил достаточно пассивную политику. Не последнюю роль в этом сыграло то, что не получили дальнейшего развития в регионе не устраивающие Иран сценарные варианты.

Объектом наибольшего внимания Ирана среди центрально­азиатских государств в этот и в последующие периоды выступал Таджикистан, что было обусловлено, прежде всего, факторами этнической, религиозной и исторической общности между ними.

На фоне относительной инертности других геополитических «центров силы» наибольшую активность в Центральной Азии в рассматриваемый период проявила Турция. Интенсификация политики Турции была детерминирована совпадением двух составляющих: а) внешней поддержкой со стороны США, заинтересованной в усилении в регионе влияния Турции как составного элемента НАТО; б) появлением уникального шанса для практического оформления геополитической идеи Великого Турана — союза тюркоязычных государств под эгидой Турции, которая давно уже занимала умы большей части турецкой политической элиты.

Анкара стремилась максимально воспользоваться своими культурными и этническими связями в этом регионе с целью расширить масштабы торговли и инвестиций и распространить политическое, экономическое и культурное влияние. В указанный период Турция приложила максимум усилий для налаживания отношений со странами Центральной Азии. Практически во всех странах региона были открыты турецкие культурные центры и школы, оказывалась широкомасштабная техническая помощь. В итоге в течение 1991-1993 гг. Турция выдвинулась на роль важной региональной силы в каспийско-центральноазиатском регионе.

В целом, первый этап (1991-1993 гг.) в геополитическом плане стал достаточно благоприятным периодом для стран Центральной Азии. Государствам региона была предоставлена возможность самостоятельного геополитического выбора, не ощущалось прямого силового и экономического давления со стороны третьих стран.

Это время характеризуется для центрально-азиатских государств максимальным сосредоточением на решении сложных вопросов становления своей независимости.

Второй этап — 1993-1995 гг. — характеризуется кристаллизацией интересов основных внешних сил в отношении Центральной Азии. Геополитическая роль Центральной Азии увеличивается. Региону все чаще придается определяющее значение в различного рода геополитических проектах.

Развитие этой тенденции было обусловлено воздействием в основном двух глобальных факторов: 1) геостратегически важным расположением Центральной Азии в центре важного геополитического треугольника Россия — Китай — исламский мир; 2) наличием в регионе значительных запасов энергоресурсов и полезных ископаемых. Начиная с 1993 г. и в последующие годы именно эти два фактора выступают главными индикаторами активизации внешних сил в отношении Центральной Азии.

США в рассматриваемый период резко усиливают интерес к Центральной Азии. Обозначается тенденция к перестановке акцентов в политике Соединенных Штатов в отношении региона. Из зоны периферийного интереса регион, в силу обозначенных выше факторов, все более заметно превращается для США в стратегически важный район мира. При этом повышение интереса Вашингтона к региону все более четко укладывается в схему по сохранению США контроля над ключевыми, стратегически важными зонами.

Исходя из этого, в странах региона активизируется деятельность американских компаний, в основном связанных с нефтегазовой сферой. Вашингтон начинает проявлять больший интерес к экономическим и политическим преобразованиям в республиках Центральной Азии. Налаживаются контакты в гуманитарной области.

Наибольшим расположением Белого дома продолжают пользоваться Казахстан и Кыргызстан, как наиболее продвинутые во внутренних реформах страны региона. Определенные миротворческие шаги Вашингтон предпринимает в Таджикистане, где в данный момент шла гражданская война.

На данном этапе США еще продолжают рассматривать центрально-азиатские государства как зону геополитического влияния России. Вместе с тем, именно в эти годы в политике США обозначаются тенденции к выстраиванию стратегии по ограничению влияния России на постсоветском пространстве. Вероятность реванша «левых сил» в России, судя по всему, диктует Вашингтону необходимость ослабить своего потенциально опасного конкурента и низвести его до уровня средней региональной державы. Стратегия, направленная на дальнейшее ослабление России на постсоветском пространстве, получила практическое воплощение уже на следующем этапе, начиная с 1995 года.

Активным проводником американских интересов в регионе на этом этапе выступает Турция, параллельно реализующая и собственные планы. Турецкая экономическая и культурная экспансия в это время приобрела более динамичный характер. При этом интересы Турции распространились на все страны региона, независимо от культурно-этнической близости. Даже в Таджикистане, где всегда ощущалось мощное влияние ирано-­персидского культурно-цивилизационного и религиозного наследия, Анкара открыла целую сеть турецких учебных заведений и создала ряд совместных предприятий.

В целом, для Турции данный период стал таким же плодотворным в продвижении своих интересов, как и предыдущий. Иллюстрацией этого является то, что практически все тюркские республики в это время принимали Турцию в качестве одного из возможных образцов своего будущего устройства.

Россия в течение 1993-1995 гг. по-прежнему поглощена решением многочисленных внутренних проблем. Степень активности Москвы на постсоветском пространстве, в том числе и в Центральной Азии, относительно невысока. Отдельные шаги России, направленные на оживление сотрудничества между бывшими советскими республиками в рамках СНГ, делаются скорее по инерции, а не с позиции трезвого геополитического расчета. Интересы Москвы в Центральной Азии в данный период ограничиваются рамками межтаджикского мирного урегулирования и вяло протекающим развитием торгово-экономического сотрудничества со странами региона.

Исходя из этого, на постсоветском пространстве усиливаются центробежные тенденции. В политике практически всех государств все более очевидными становятся приоритетные отношения с

Западом. Не являются исключением в этом ряду и центрально­-азиатские республики.

Китай не проявлял на этом этапе особой активности в центрально-азиатском направлении. Если контурно очертить основные точки проявления интересов Китая в этот период, то можно выделить следующее: была начата работа по делимитации границ с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном; продолжалось проявление заинтересованности относительно недопущения активизации уйгурских сепаратистов в странах Центральной Азии; развивалось торгово-экономическое сотрудничество со странами региона. В это время в регионе наблюдалась настоящая экспансия дешевого китайского ширпотреба и широкомасштабный, порой бесконтрольный, вывоз из центрально­-азиатских республик сырья и лома черных и цветных металлов. Практически во всех странах региона было открыто огромное количество китайских торговых домов.

Иран в рассматриваемый период приложил значительные усилия для урегулирования межтаджикского конфликта. Во многом именно при посредничестве Тегерана были успешно решены наиболее проблемные узлы в отношениях между противоборствующими сторонами в Таджикистане.

В отношениях с тюркскими республиками региона Иран особой активности в рассматриваемый отрезок времени не проявлял. Можно лишь отметить определенные контакты Тегерана с приграничным Туркменистаном.

Интересы других стран исламского юга в Центральной Азии в указанный период были выражены относительно слабо. В основном их участие в делах региона сводилось к культурно-религиозной сфере. Молодые люди из стран Центральной Азии получили возможность приобрести религиозное и светское образование в исламских странах. В государства региона усилился поток исламских миссионеров.

В целом, для Центральной Азии период с 1993 по 1995 гг. был таким же благоприятным с геополитической точки зрения, как и предыдущий. Интересы внешних сил в отношении региона еще не приобрели системного характера, были только очерчены их контуры.

Одновременно именно на этом этапе началось складывание новой геополитической архитектоники в мире. Разнонаправленные пласты мировой геополитики пришли в движение. Центральная Азия в силу объективных детерминант также начала включаться в этот процесс.

Геополитические коллизии центральной Азии: эволюция интересов внешних сил и вопросы региональной безопасности региона (ч.2)

Сыздыков М.З

28 января 2007

Продолжение. Начало - Здесь

Во время третьего этапа — 1995-2000 гг. - в регионе фактически начинается «большая игра» заинтересованных внешних сил. К рассматриваемому периоду мировые «центры силы» уже достаточно четко сформулировали свои геополитические интересы после распада биполярной системы международных отношений.

США в условиях мирового доминирования вполне логично стремились как можно дольше продлить срок своего лидерства. В связи с этим, в США были выработаны приоритетные задачи американской стратегии, которые заключались в том, чтобы: а) не допустить возникновения конкурирующей силы в Европе, Азии или на территории бывшего Советского Союза; б) поставить под свой полный контроль ключевые геополитические пространства, консолидация которых могла бы привести к возникновению геополитического конкурента; в) сохранить любыми средствами структуру однополярного мира под американской гегемонией. Не допустить возникновения новой системы баланса сил; г) отвергнуть любые возможности существования или становления международных организаций или институтов, которые не подпали бы под американский контроль. Будущее мира для США видится как создание Трансатлантической империи, которая бы поддерживалась: в военном отношении - НАТО, в экономическом - всесильным долларом.

Центрально-азиатскую политику США следует рассматривать, исходя из вышеперечисленных приоритетов. С учетом повышения значимости энергоресурсов для мировой экономики, США не могли обойти вниманием богатый углеводородами регион Каспийского моря и Центральной Азии. Закрепление в регионе в перспективе могло бы разрешить ряд актуальных для США проблем, в частности, повысить энергетическую безопасность США в виде получения доступа к дополнительным источникам углеводородного сырья, а также создать рычаги давления на страны ОПЕК в целях обеспечения для себя выгодных цен на нефть и др.

Для создания благоприятных условий для работы американских компаний стал необходимым геополитический контроль над регионом. Этим обусловлено выдвижение Вашингтоном в рассматриваемый период на первый план следующих задач: во- первых, конструирование геополитического буфера вокруг России — сокращение ее экономического и политического присутствия в регионе, а также создание условий, обеспечивающих невозможность восстановления влияния Москвы; во-вторых, недопущение расширения влияния Китая в регионе; в-третьих, сохранение изоляции Ирана.

В целом, США в указанный период стремятся «застолбить» за собой данную геополитическую зону, чтобы обеспечить и гарантировать себе в будущем беспроблемный доступ к энергоресурсам региона.

Достижение таких целей требует от США создания определенных условий. В их числе: поддержка независимости и территориальной целостности стран региона; содействие становлению «открытых режимов» в каспийско-центрально-азиатском регионе; привлечение центрально-азиатских республик к торговым и транспортно­коммуникационным проектам по линии Восток—Запад; развитие связей в военной области и сфере безопасности, в том числе в борьбе с международным терроризмом, наркобизнесом и незаконной торговлей оружием; формирование через предоставление грантов и деятельность неправительственных организаций и фондов прозападной интеллектуальной элиты и т.д.

Установление контроля над регионом было важным для США в том плане, чтобы не допустить восстановления России как серьезной политической силы. Без Центральной Азии такое ее восстановление в принципе невозможно. К тому же контроль над этой геополитической зоной обеспечивал присутствие Запада на северо-западных границах Китая, возле критически важного Синьцзян- Уйгурского автономного района. Иными словами, США получали возможность, распространив влияние на Центральную Азию, сдерживать своих наиболее потенциально опасных противников — Китай и Россию.

В целом, США активизировали в 1995-2000 гг. деятельность в Центральной Азии по всем направлениям. Каспийский регион провозглашается зоной стратегических интересов Соединенных Штатов. Наряду с постоянным повышенным вниманием к Казахстану как государству, обладающему наибольшими в центрально-азиатском регионе запасами энергосырья, и Кыргызстану, в этот период существенно усиливается интерес США к Узбекистану, который начал приобретать все большее значение для Вашингтона в качестве опоры долгосрочной политики в регионе, что детерминируется следующими факторами: антироссийская позиция Ташкента в СНГ, выраженная во вступлении в ГУУАМ, рассматриваемого США как противовес России; прозападная внешняя политика (в частности, постоянная поддержка США в ООН в отношении таких государств, как Иран, Ирак и Куба); важное географическое положение страны, граничащей со всеми государствами Центральной Азии; наибольший демографический потенциал в Центральной Азии, рычаги влияния на узбекскую диаспору, проживающую во всех государствах региона. Кроме того, Узбекистан в силу ряда обстоятельств в рассматриваемый период стал ключевым государством в регионе по сдерживанию исламского фундаментализма.

Как известно, к этому времени США постепенно утратили свои позиции в исламских странах региона. Так, «Талибан», на который Вашингтон делал ставку в Афганистане, превратился в серьезную самодостаточную силу, вступая в противоречия с США по некоторым вопросам, например, отказавшись выдать Усаму бен Ладена. Во многом ослаб контроль над Пакистаном, который, даже несмотря на введение против него международных санкций, произвел испытания ядерного оружия. Более того, в результате военного переворота к власти в Пакистане пришли силы, еще менее лояльные к США, чем прежнее руководство страны. Вне зоны геополитического влияния США находился Иран. Оставались достаточно сильными позиции исламистов в Таджикистане, который был неподконтрольным США, находясь в сфере интересов России. Следует также учесть, что на территориях некоторых из вышеуказанных стран действовали базы по подготовке боевиков из числа приверженцев радикального ислама.

В этих условиях США, одной из основных целей которых является сохранение стабильности вблизи зон их жизненных интересов, основную ставку в борьбе с религиозным экстремизмом сделали на Узбекистан. В свою очередь, Ташкент реально столкнулся с этим опасным явлением и нуждался в поддержке извне для сохранения стабильности в стране и устойчивости политического режима. И, судя по всему, в стратегических планах Соединенных Штатов Узбекистану в Центральной Азии в этот период отводилась роль форпоста американского влияния в регионе, подобно той, которую играла Турция на Ближнем Востоке и на Кавказе.

В определенной мере повысился интерес США и к Туркменистану, прежде всего, в связи с богатейшими запасами газа. Туркменистан стал рассматриваться Вашингтоном в качестве составного элемента в рамках стратегии реализации транспортно­коммуникационных проектов Восток-Запад в обход России и Ирана. Планировалось подключение Туркменистана к Транскаспийскому газопроводу, ключевой целью которого выступало снижение зависимости Западной Европы от российского газа.

В целом, политика США в отношении Центральной Азии, несмотря на некоторую цикличность и демонстрируемое иногда снижение интереса к региону, в указанный период носила прагматичный и целенаправленный характер.

Россия в рассматриваемый период оставалась занятой решением внутренних проблем. Очевидно, что в Москве осознавали всю опасность проводимой ее геополитическими соперниками политики. Тем более что это касалось постсоветского пространства — зоны непосредственных жизненных интересов России. Однако все предпринимаемые Москвой попытки что-либо противопоставить растущему западному влиянию в странах СНГ носили бессистемный и непродуманный характер. Более того, отдельные действия России еще больше усиливали процесс начавшегося геополитического разлома постсоветского пространства.

В целом, у России в этот период по-прежнему отсутствовала четкая стратегия действий, как в международном масштабе, так и в рамках СНГ. Формы реагирования на геополитические изменения в мире порой имели крайне противоположное выражение. В частности, в 1996 году Москва подписала Основополагающий акт о сотрудничестве с НАТО, тем самым, надеясь остановить процесс расширения Альянса на восток, в 1999 году резко разорвала все отношения с Североатлантическим альянсом в связи с военной операцией НАТО в Косово. Такой же импульсивностью отличалась и политика России в СНГ, в том числе в отношениях со странами Центральной Азии. Фактически до событий лета 1999 года в Баткене Россия не выражала заметного интереса к региону. Активность Москвы проявлялась лишь эпизодически, в частности, в связи с обострением ситуации в Афганистане в 1998 году, следствием чего стало создание союза России, Узбекистана и Таджикистана.

Китай на данном этапе заметно активизировал центрально- азиатское направление своей внешней политики. В более конкретной форме это выразилось в расширении сферы интересов КНР. Пекин впервые проявил серьезный интерес к участию в добыче и транспортировке каспийской нефти. Был подписан договор о строительстве трубопровода из западных областей Казахстана в СУАР КНР. В основном был закончен процесс делимитации бывшей советско-китайской границы между Китаем и центрально-азиатскими республиками — Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. Китай выразил заинтересованность в расширении рамок сотрудничества в формате «Шанхайской пятерки». При этом приоритетным для Пекина выступает сотрудничество в борьбе с экстремизмом, терроризмом и наркобизнесом.

В целом, повышение интереса Китая к республикам Центральной Азии было продиктовано тем, что Пекин: а) явно опасался установления геополитического контроля США над регионом и приближения зоны его влияния непосредственно к своим границам; б) хотел «застолбить» за собой, по крайней мере, хоть какой-то доступ к запасам нефти и газа Каспия на будущее в рамках общей задачи обеспечения энергетической безопасности (за последние годы в КНР резко вырос объем импорта нефти и нефтепродуктов); в) столкнулся с резким усилением поддержки, оказываемой уйгурским сепаратистам и экстремистам в Синьцзяне с территории Афганистана. Все эти факторы способствовали активизации внешней политики Китая в регионе.

Позиции Турции в Центральной Азии напротив, начиная с 1995 года, стали постепенно ослабевать. Это было обусловлено следующими факторами: имела место переоценка культурного и языкового родства с получившими независимость государствами региона; внимание Анкары от региона отвлекли собственные внутренние проблемы, связанные с подъемом курдского сепаратизма, активизацией исламистов и усугубившимися трудностями в экономике; появились более экстренные проблемы безопасности, в частности, угрозы со стороны Сирии и Ирака, напряженность на Балканах, ухудшение отношений с Грецией в вопросе о Кипре и островах в Эгейском море; экономический потенциал Турции не позволил предоставить широкомасштабную экономическую помощь и инвестиции, нужные многим странам региона; Анкаре оказалось не под силу найти средства на финансирование прокладки трубопровода Баку-Джейхан — краеугольного камня всей ее политики в прикаспийском регионе. Даже реально встал вопрос о том, будет ли вообще когда-нибудь построен этот трубопровод.

Отрицательную роль сыграло также отсутствие у Турции общих границ с центрально-азиатским регионом.

Исходя из этого, попытки Турции сыграть важную политическую роль в Центральной Азии оказались недостаточно эффективными. В общем итоге, сфера политических интересов и влияние Турции в постсоветском направлении в рассматриваемый период постепенно сужается, в основном сосредоточившись на регионе Южного Кавказа.

Позиции Ирана в регионе на данном этапе существенным образом не укрепились. Следует отметить, что Тегеран особенно настойчиво и не пытался активизировать отношения с центрально-­азиатскими государствами. Серьезным ограничителем при этом продолжала оставаться проводимая США в отношении Ирана политика его международной изоляции.

Столкнувшись с решимостью США не допустить его широкомасштабного политического и экономического проникновения в Центральную Азию, Иран проводил в этом направлении довольно осторожную политику. В рамках контактов с центрально-азиатскими республиками Тегеран не преследовал цели подорвать устои правивших режимов или экспортировать сюда идеи исламской революции.

Объектом наибольшего внимания Ирана оставался Таджикистан. Иран продолжал оказывать огромное влияние на процессы внутреннего урегулирования в Таджикистане. Кроме этого, Тегеран сыграл важную роль в образовании антиталибской коалиции в Афганистане, основу которой, как известно, составили этнические таджики. Имея общую границу с Туркменистаном, Иран не мог не предпринимать попыток налаживания дружественных отношений с этим государством. В рассматриваемое время Тегерану даже удалось, несмотря на противодействие США, осуществить проект введения в эксплуатацию совместного с туркменской стороной газопровода из Туркмении в северные районы Ирана. Однако в целом уровень политических контактов и взаимного экономического сотрудничества между Ираном и Туркменистаном имел мало интенсивный характер и оставался на невысоком уровне.

Наиболее проблемными для Ирана в регионе были отношения с Узбекистаном. Детерминантами такого положения были опасения Ташкента относительно вероятной поддержки Ираном таджикского меньшинства в стране. В присутствии Ирана в Центральной Азии Узбекистан видел лишний толчок к возрождению таджикской культуры и национализма, которые в перспективе могут привести к форсированию сепаратизма в Бухаре и Самарканде. Кроме этого, Узбекистан попытался также набить себе цену в глазах Запада, выставляя себя оплотом в противостоянии иранскому и российскому влиянию в регионе, и встал на путь открытой враждебности в отношении Ирана. Когда в 1995 году американский конгресс ввел против Ирана экономические санкции, Узбекистан был единственным из постсоветских государств, открыто поддержавшим эту меру. Тегеран, со своей стороны, от случая к случаю критиковал действия узбекских властей по отношению к исламской оппозиции. В целом, основным мотивом в отношениях между Ираном и Узбекистаном в указанный период была взаимная подозрительность и обоюдное недоверие.

Таким образом, влияние Ирана на развитие ситуации в Центральной Азии было довольно ограниченным.

В связи с развитием тенденции к увеличению мировой роли и энергетической значимости Центральной Азии, повышается интерес к региону отдельных стран Персидского залива. При этом попытки данной группы государств влиять на ситуацию в регионе становятся все более настойчивыми, что обусловлено их желанием нейтрализовать будущего возможного конкурента на мировом рынке нефти. В этих целях ими предпринимались скрытые попытки по дестабилизации ситуации в регионе, или, по крайней мере, не создавалось препятствий для активизации деятельности исламских радикалов в направлении Центральной Азии.

Для внешнего наблюдателя незаметными, но в то же время наиболее радикальными на постсоветском пространстве, стали действия Саудовской Аравии. Это государство непосредственно не граничит с Центральной Азией. Рычаги, имеющиеся в ее распоряжении, лежат в сфере идеологии и финансов.

Распространение вахаббизма в Центральной Азии стало наиболее действенным идеологическим рычагом, которым Саудовская Аравия успешно пользовалась. К тому же она имела серьезные финансовые возможности, что позволило ей участвовать в политических играх вокруг каспийской нефти.

Следует отметить также заинтересованность в расширении зоны своих жизненных интересов в образовавшемся на постсоветской территории геополитическом вакууме и ряда радикальных исламских группировок. Именно в рассматриваемый период в некоторых кругах вынашиваются планы установления контроля над отдельными территориями в СНГ. В частности, на это указывали периодические осложнения ситуации в центральноазиатских республиках и на Северном Кавказе.

Особый интерес для радикальных исламских группировок и некоторых стран исламского мира в указанное время представляет Узбекистан. Радикалы в полной мере попытались использовать крайне жесткую политику узбекского руководства в отношении исламской оппозиции для распространения и усиления своего влияния. Одним из проявлений усилий в этом направлении стало образование Исламского движения Узбекистана. Интенсивно развивался процесс образования религиозных объединений, открывались новые мечети, предпринимались попытки расколоть мусульманскую общину и вывести часть верующих из-под влияния традиционного ислама и т.д.

Аналогичным образом, хотя и с несколько меньшей активностью, исламские радикалы действовали и в других государствах региона. В качестве плацдарма, с которого велась вся подрывная деятельность радикальных исламистов в Центральной Азии, использовалась территория Афганистана, контролируемая движением «Талибан».

В общей сложности, исламский фактор на этом этапе стал приобретать все больший вес в Центральной Азии.

Таким образом, третий этап в политике заинтересованных внешних сил в Центральной Азии в целом характеризуется выходом на первый план интересов крупных держав (США, Россия, Китай) и активизацией радикального ислама, при одновременном снижении активности и влияния таких региональных государств, как Турция и Иран.

Для центрально-азиатских республик данный этап, по сути, стал первым серьезным испытанием на прочность. Усилившийся интерес к региону мировых «центров силы» заметно ограничил для них поле геополитического маневра. Государства региона все чаще подвергались внешнему давлению посредством использования самых различных средств. Со стороны России — экономический нажим и положение русского населения, зависимость в военной сфере и области обеспечения безопасности. Со стороны США — проверка на сопротивляемость через стандартные индикаторы — демократические реформы, права человека, торговля оружием, коррупция. Со стороны Китая — прессинг в вопросах решения территориальных споров и поддержки уйгурских сепаратистов, усиление демографического давления. Со стороны исламского мира — поддержка экстремизма, международного терроризма и наркоторговли, мощный идеологический прессинг.

Все эти факторы указывали на то, что Центральная Азия находится на пороге новых, более серьезных, катаклизмов и очередных геополитических трансформаций.

Четвертый этап (2000 г. — 11 сентября 2001 г.) знаменуется вступлением в прямое столкновение в регионе интересов США и России. Это обусловлено воздействием трех факторов: 1) в России и США произошла смена властных элит, тем самым окончилась, соответственно, «ельцинская» эпоха в РФ и «клинтоновская» в СТТТА, основными характеристиками которых были цикличность и непоследовательность; 2) подтвердились прогнозы о наличии большой нефти на Каспии; 3) в Центральной Азии возросли угрозы безопасности, связанные с деятельностью экстремистов и ростом наркотранзита. В течение 2000 года политическая обстановка в Центральной Азии и вокруг нее прошла через ряд кризисных ситуаций, которые общественное мнение восприняло как полномасштабную угрозу стабильности в регионе. Наиболее острым стало вооруженное вторжение боевиков Исламского движения Узбекистана (ИДУ) в южные районы Узбекистана и Киргизии. За ними последовало успешное наступление движения «Талибан» на формирования Северного Альянса.

Именно эти факторы стали главными детерминантами изменения геополитической конфигурации в Центральной Азии. С окончанием «ельцинской» эпохи внешняя политика России получила новый импульс. Практические действия Москвы были подчинены стратегии восстановления геополитического влияния России на постсоветском пространстве. В этом контексте в актив России можно отнести и интенсификацию ее центрально-азиатской политики. Москва на новом этапе целенаправленно предпринимает шаги по усилению своего влияния в регионе. При этом методы, используемые ею для достижения своих целей, лежат в плоскости осмысленного прагматичного подхода. Политика Москвы основывается на использовании трудностей некоторых центрально-азиатских стран в обеспечении своей безопасности и конструировании такой ситуации в регионе, которая тесно привязывала бы их к России. В качестве главного внешнего регулятора своих отношений с центрально- азиатскими республиками Россия использует ситуацию в Афганистане. На данном этапе влияние России в сфере безопасности стран региона практически стало монопольным. Москве, по сути, удалось вытеснить всех своих конкурентов из этой важной области геополитического влияния.

Другим немаловажным фактором политики России стало стремление замкнуть на себе все транспортные коммуникации стран Центральной Азии. Логика этого состоит в том, чтобы российские энергоресурсы стали предметом экспорта на Запад, а энергопотоки из Центральной Азии обеспечивали внутренние потребности России. При этом Москва приобретает возможность получить не только большие прибыли от продажи энергоносителей, но и важный инструмент давления на центрально-азиатские государства.

Фактически Москва делает попытки реинтегрировать постсоветское пространство. Отличительной особенностью политики России в отношении Центральной Азии на данном этапе является то, что она пытается охватить весь регион, не выделяя особых приоритетов.

США, с учетом сбалансирования политики России и проблематичным ходом президентской кампании - 2000, в некоторой степени утратили лидирующие позиции в регионе. Однако, анализ уже первых шагов новой администрации Дж.Буша показал, что США не были намерены отказываться от своих амбиционных притязаний в отношении Центральной Азии, которые подстегивались открытием большой нефти на казахстанском участке Каспия.

Китай, Иран и Турция на данном этапе больше заняты решением своих внутренних проблем. Интересы этих государств приобретают все более сегментарный характер, они все меньше и меньше проявляют масштабные амбиции в отношении Центральной Азии.

Таким образом, в целом главным отличием рассматриваемого периода является выдвижение на передний план интересов США и России при снижении активности других заинтересованных внешних сил.

Пятый этап — 11 сентября 2001 г. - 2004 г. — непосредственно связан с террористической атакой на США и последовавшим началом асимметричной или глобальной войны с международным терроризмом.

Антитеррористическая операция в Афганистане и размещение западных войск в регионе традиционного влияния России и Китая позволили Вашингтону в значительной степени усилить свои позиции в регионе.

Мероприятия, проводимые США под лозунгом единства действий всех стран мира против международного терроризма, и в том числе в Центральной Азии, отчетливо продемонстрировали, что Вашингтон не прочь экономически укрепиться в чувствительной для нее зоне, сформировать там необходимые коммуникационные артерии, консолидировать прилегающие к ним новые независимые государства, создать региональный экономический и военно­политический союз в противовес России и Китаю, а в перспективе и вовсе вытеснить их из этой части евразийского пространства.

Усиление позиций США вновь актуализировало активизацию политики многовариантности экспорта углеводородов из каспийского региона и обеспечения контроля за безопасностью их доступа к мировым рынкам. В частности, именно в этот период существенные подвижки произошли в решении вопроса по реализации стратегически важного проекта транспортировки нефти Баку- Тбилиси-Джейхан.

Естественно, неожиданное изменение геополитической конфигурации в Центральной Азии серьезно обеспокоило других крупных игроков. Среди наиболее важных тенденций этого периода следует выделить четко обозначившийся курс на сближение между Москвой и Пекином, основанный на близости оценок ситуации в регионе. Наряду с активизацией двусторонних контактов, резко усиливается взаимодействие в рамках Шанхайской организации сотрудничества.

Собственно для стран центральноазиатского региона рассматриваемый этап можно оценить как достаточно противоречивый. С одной стороны, впервые за недолгую историю своего независимого развития государства Центральной Азии стали объектом всеобщего внимания международного сообщества, периферийный статус региона в одночасье трансформировался в стратегический. С другой стороны, в их отношении также впервые в жесткой форме поставлен вопрос о выборе внешнеполитического вектора развития, о вовлечении в систему региональной безопасности, формирующейся под эгидой различных «центров силы».

Шестой этап (с 2004 г. - по настоящее время) характеризуется складыванием определенного баланса интересов внешних сил и относительной стабилизацией ситуации в Центральной Азии.

В рамках этого временного периода главным событием является неудача американской стратегии по реализации проекта «цветных революций», по сути, направленного на усиление собственных позиций в регионе путем смены политических режимов в центральноазиатских государствах.

«Революция тюльпанов» 2005 года в Кыргызстане послужила сигналом для остальных государств для внесения заметных корректив во внешнеполитические доктрины. В наибольшей степени это проявилось в Узбекистане, руководство которого после подавления волнений в Андижане в мае 2005 года столкнулось со сверхжестким прессингом со стороны Вашингтона. В Конгресс США был даже внесен проект резолюции о возбуждении уголовного дела против И.Каримова в Международном суде, Госдепартамент ввел санкции против Узбекистана, прекратив оказывать ему финансовую помощь. В этой ситуации Ташкент вновь переориентировался на Москву, что дало России шанс на восстановление своих позиций в регионе. Тем более что далее последовали официальное заявление руководства Узбекистана о переходе к союзническим отношениям с Россией, «визит лояльности» президента Таджикистана Э.Рахмонова в Москву, принятие решения о слиянии Организации Центрально-Азиатского сотрудничества (ЦАС) и Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС).

Крупным успехом России стала ситуация с военным присутствием США в регионе, так как Узбекистан потребовал вывода расположенной на его территории американской военно-воздушной базы «Карши-Ханабад». Под прямым давлением России руководство Таджикистана отвергло возможность размещения на его территории американских военных баз. О возможности ускоренной ликвидации американской военной базы в Манасе стало говорить и новое руководство Кыргызстана.

После событий в Андижане прошли масштабные российско-­узбекские военные учения, странами были подписаны ряд соглашений в военной области. Апогеем усиления российского влияния в регионе явилось восстановление Узбекистаном членства в ОДКБ.

Весьма важным элементом геополитической борьбы в регионе стали попытки создать под своим контролем различные межгосударственные объединения. Показательно в этом плане стремление России обновить формат уже существующих организаций и стремление центрально-азиатских государств ликвидировать те организации, где роль Москвы была не столь заметна и значима. В то же время США возобновили попытки создания новой региональной межгосударственной организации под своим негласным протекторатом в рамках проекта «Большой Центральной Азии».

Большим стало влияние на ситуацию в регионе Китая, сделавшего главный упор на активизацию сотрудничества с Россией и центрально-азиатскими государствами в рамках ШОС. Следует отметить ряд мер, заметно усиливших стратегическую роль и значение этой организации в обеспечении безопасности и стабильности в регионе.

В итоге развития сложных разнонаправленных геополитических процессов общая обстановка в центрально-азиатском регионе на современном этапе практически вернулась к ситуации начала 90-х годов прошлого века, характеризующейся определенным балансом сил внешних игроков.

В перспективе можно предположить, что политика основных держав в отношении Центральной Азии будет и в дальнейшем основываться на принципе геополитического регионализма, а также на стремлении максимально использовать свои внутренние и внешние ресурсы для закрепления в регионе. К сожалению, отдельные участники новой «большой игры» в регионе и в дальнейшем будут использовать непопулярные силовые и идеологические подходы.

Практически все названные державы проявляют повышенную заинтересованность в транспортировке в выгодном им направлении энергоресурсов региона. Причем, данная стратегия преследует конкретные геополитические цели, т.к. контроль за топливно­энергетическими ресурсами и средствами их транспортировки дает возможность контролировать ситуацию в регионе. Именно поэтому при анализе и планировании энергетических маршрутов, следует отчетливо понимать, что именно эти маршруты, как ничто другое, будут определять региональные союзы и геополитическую ситуацию в Центральной Азии и Евразийском пространстве в целом.

Безусловно, Центральная Азия сможет устойчиво развиваться только в условиях сохранения стабильности и геополитического равновесия. Поэтому основным приоритетом в области обеспечения безопасности в регионе, по всей вероятности, останется нейтрализация угрозы вхождения стран региона в орбиту влияния держав, вынашивающих какие-либо региональные или глобальные планы, а также ликвидация угрозы распространения идей исламского радикализма, региональных конфликтов, сепаратизма и опасности воздействия международного терроризма и наркобизнеса.

<< | >>
Источник: Зеркалов Д. В.. Политическая безопасность. Проблемы и реальность. Книга 1. 2009

Еще по теме Эволюция интересов внешних сил и безопасность региона:

  1. Глава 4. «Баланс сил» и общность интересов в международных отношениях и обеспечение глобальной безопасности
  2. Национальные интересы России и их трактовка представителями различных политических сил
  3. Экономический расклад сил в регионе
  4. 4.2. Принципы и факторы размещения производительных сил региона
  5. Комплекс интересов, проявляющихся в регионе
  6. РАЗДЕЛ IV. ВЛИЯНИЕ ВНЕШНИХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ НА РАЗМЕЩЕНИЕ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ РОССИИ
  7. Эволюция тенденций в развитии представительства центральной власти в регионах
  8. Появление и эволюция термина «международная безопасность».
  9. 3.4. ГРУППЫ ИНТЕРЕСОВ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ РЕГИОНОВ РОССИИ
  10. Глава 2. Эволюция российской внешней политики
  11. Внешняя политика и национальные интересы