<<
>>

Формирование основных направлений европейской политики России

Европейское направление далеко не сразу выдвинулось в число важнейших внешнеполитических приоритетов новой России. Будучи частью общего процесса становления внешней политики РФ, ее европейская политика складывалась под влиянием сложного комплекса постоянных и переменных факторов.

Стадия становления российской внешней политики, по мнению И.С. Иванова, в основном завершилась к 2000 г.: «Такой вывод можно сделать, если под 'становлением' понимать выработку основных принципов внешнеполитического курса, определяемого национальными интересами» (курсив мой. - Т.Ю.).

Само понятие национальных интересов возникает уже в первой Концепции внешней политики РФ, опубликованной в самом начале 1993 г. (далее - КВП-1993). Однако в то время ясности и консенсуса в обществе относительно содержания этого понятия еще не было. Знаковыми событиями в процессе формулирования национальных интересов стали появление в декабре 1997 г. Концепции национальной безопасности Российской Федерации (КНБ-1997) и ее новой редакции, утвержденной В.В. Путиным в январе 2000 г. (КНБ-2000). В этих двух документах представлено развернутое официальное понимание национальных интересов России применительно к данному историческому моменту.

Появление этих государственных документов отнюдь не означает завершения публичной дискуссии. Естественные и необходимые для длительного процесса самоидентификации России споры о содержании национальных интересов продолжаются в экспертных и политических кругах страны и поныне. Однако именно официальные документы дают представление об эволюции глобальных и региональных приоритетов нашей страны в государственной политике. Фундаментальными постоянными приоритетами этой политики России с начала 1990-х гг. стали взаимосвязанные курсы на демократические реформы и переход к рыночной экономике внутри страны и на ее вхождение в мировую экономику и политику в качестве полноправного субъекта - члена мирового демократического сообщества.

Кроме того, на официальном уровне никогда не ставилась под сомнение цель утверждения статуса России как великой державы.

Представления о путях достижения таких фундаментальных целей менялись вместе с изменениями внутреннего и международного положения России. Отсюда и естественная смена акцентов в ранжировании приоритетов внутренней и внешней политики в их диалектической взаимосвязи.

В начале 1990-х гг. в российском руководстве преобладали завышенные ожидания скорого вхождения нашей страны в мировое демократическое сообщество, в которое она должна быть включена по определению - в силу декларированного ею «демократического выбора». Российские национальные интересы в тот период отождествлялись с интересами других демократических государств в совместном движении мирового сообщества к некоему «демократическому идеалу». Решение наших внутренних экономических проблем виделось на путях сотрудничества с международными валютно-финансовыми структурами - МВФ и Всемирным банком, прежде всего в виде получения кредитов. Этим же целям было подчинено и сотрудничество с региональными экономическими структурами, в том числе европейскими.

Критикуя концепцию «нового политического мышления» времен перестройки за присущие ей увлечение «абстрактными понятиями своего рода бесконфликтного глобализма» и сохранение логики противостояния двух систем, новая российская дипломатия, похоже, недооценила заложенный в этой концепции конструктивный потенциал. Применительно к Европе речь идет об идее «общего европейского дома». Именно с началом демократических преобразований в посткоммунистических государствах возник шанс построить в Европе общие пространства безопасности, экономического и гуманитарного сотрудничества. Реальность этого шанса как раз и была обусловлена появлением общих демократических ценностей у Запада и Востока Европы. Не случайно теперь, в новых условиях начала ХХІ в., словосочетание «Европа - наш общий дом» возвращается в политический лексикон.

Двустороннее и многостороннее сотрудничество с европейскими государствами, согласно КВП-1993, имеет «приоритетное значение» для вхождения России в сообщество демократических государств и для обеспечения безопасности государства в новых условиях.

Вместе с тем в ряду разноплановых приоритетов в этой концепции Европа (Западная и Восточная) стоит на пятом месте, следуя после СНГ и США. При этом применительно к Соединенным Штатам Америки фигурирует «установка на стратегическое партнерство, а в перспективе - на союзничество» (КВП-1993). На западноевропейском же направлении предусматривалась перспектива исключительно партнерских (а не союзнических) отношений.

Внутренняя структура европейских приоритетов России начала 1990-х гг. отражала неопределенность первичной стадии формирования пресловутой «европейской архитектуры». Сохранялось традиционное деление европейской проблематики на «западноевропейскую» и «восточноевропейскую».

На западноевропейском направлении в качестве первоочередных шагов планировались заключение договора с Европейским сообществом о развитии отношений во всех сферах, включая политическую, а также налаживание постоянного политического диалога с Западноевропейским союзом (ЗЕС) и обеспечение полноправного участия России в Совете Европы. На уровне двусторонних связей речь шла о совершенствовании многообразного взаимодействия с традиционными партнерами России в Европе - Германией, Францией и Великобританией. Ставилась цель развития отношений с другими западноевропейскими государствами, имеющими значительный экономический и технический потенциал, а также рычаги влияния в жизненно важных для России субрегионах Европы.

Стратегической задачей на восточноевропейском направлении считалось предотвращение трансформации Восточной Европы в «буферный пояс», изолирующий Россию от Запада . В условиях резкой переориентации государств Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) на сотрудничество с западными политическими и экономическими структурами и произошедшего по этой причине распада некогда единого с нашей страной политического и экономического пространства главными для России были задачи восстановления утерянного доверия и хозяйственных связей.

Решение этих задач уже с середины 1990-х гг. осложнялось отрицательным отношением России к заявленному почти всеми странами ЦВЕ стремлению войти в НАТО.

В тот период общими для государств ЦВЕ стали их декларативные опасения насчет возврата новой России к старой имперской политике. Кроме того, немаловажным препятствием на пути восстановления утраченных экономических связей (как, впрочем, и сейчас) явился затяжной экономический кризис в самой России. В условиях весьма скромных экономических возможностей нашей страны государства ЦВЕ вполне естественно ожидали помощи в модернизации от Запада.

Вопросы европейской безопасности в начале 1990-х гг. традиционно рассматривались в КВП-1993 сквозь призму укрепления хельсинкского процесса как центрального канала вовлечения России в европейские дела. Задачи взаимодействия России с НАТО, ЗЕС и ЕС по проблемам европейской безопасности рассматривались в общем плане их тесной увязки с формирующейся системой безопасности на базе Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Именно СБСЕ российская дипломатия отводила роль главной координирующей инстанции при решении проблем европейской безопасности.

Ослаблением возможностей России влиять на мировые и региональные процессы в силу ее внутренних проблем не преминули воспользоваться другие государства. В Европе к середине 1990-х гг. началась сложная борьба за освоение посткоммунистического пространства. Движение в сторону демократизации международных отношений, декларированное в условиях эйфории от окончания холодной войны, на практике нередко оборачивалось тяготением к переделу сфер влияния. Новым испытанием для Европы стали конфликты, порожденные многоуровневым сочетанием национализма, сепаратизма и терроризма.

Смена акцентов в ранжировании приоритетов российской внешней политики пришлась на конец 1990-х гг., и это зафиксировано в Концепции внешней политики РФ 2000 г. (КВП-2000). Определенная «переоценка ценностей» во внешней политике России началась еще с середины 1990-х гг. под воздействием размежевания интересов с теми самыми демократическими государствами, в «семью» которых Россия намеревалась так стремительно войти в начале своего нового пути.

Расхождение интересов России с Западом по таким проблемам, как расширение НАТО, методы урегулирования боснийского кризиса, первая война в Чечне уже на рубеже 1994-1995 гг. приблизилось к критической черте. Отсюда - угроза сползания отношений России с западными государствами к состоянию «холодного мира», обозначенная первым Президентом РФ Б.Н. Ельциным в тот период. Считается, что своего апогея эти разногласия достигли после начала натовских бомбардировок Югославии во время кризиса в Косово в марте 1999 г.

Важно отметить, что после окончания холодной войны проблема согласования национальных интересов возникла не только по линии отношений Россия - Запад. Та же проблема, хотя и в не столь острой и драматической форме, наметилась и внутри самого Запада. Это - естественный процесс для постконфронтационного времени, когда исчезли императивы блоковой дисциплины и начался непростой поиск консенсуса по контурам новой системы международных отношений. По большому счету водораздел в этом процессе проходит не по линии геополитического противостояния Россия - Запад, хотя на первый взгляд кажется, что дело обстоит именно так. Однако уже не вполне совпадающие оценки косовского кризиса в США и в европейских государствах-членах НАТО дали основание ставить вопрос о формировании иной линии размежевания. Разногласия между США и некоторыми крупными европейскими государствами, включая Россию, по иракскому вопросу в 2002-2003 гг. - еще одно подтверждение сложности достижения внешнеполитического консенсуса в рамках демократического сообщества.

По сути речь идет о конкуренции двух подходов к регулированию мировых политических процессов. С одной стороны - приверженность к политическому подходу на основе норм международного права. С другой - склонность к односторонним силовым действиям и, мягко говоря, вольная трактовка международного права. Первого - правового подхода - последовательно придерживается Россия. После косовского кризиса и не в последнюю очередь под воздействием его уроков приверженность к правовому политическому подходу начали проявлять и некоторые ведущие государства континентальной Европы.

США же еще при администрации Б. Клинтона практиковали отдельные односторонние силовые действия. После прихода к власти республиканской администрации Дж. Буша-мл. данная тенденция во внешней политике США усилилась.

Это обстоятельство, а также нарастание к концу 1990-х гг. разногласий в российско-американских отношениях по вопросам сохранения стратегической стабильности объясняют своего рода «перемену мест слагаемых» западного вектора российской внешней политики в КВП-2000. Теперь уже не США, а Европа выделена в качестве второго после СНГ российского регионального приоритета. Новые акценты - в сравнении с КВП-1993 - появились и во внутренней структуре европейской политики России.

В рамках сохраняющейся главной цели российской внешней политики на европейском направлении - создание «стабильной и демократической системы общеевропейской безопасности и сотрудничества» - приоритет по-прежнему отдается ОБСЕ. Вместе с тем высказана озабоченность тенденцией к сужению функций этой организации. В 1990-е гг. это проявилось в попытках Запада сконцентрировать деятельность ОБСЕ на постсоветском пространстве и на Балканах. Такой подход противоречит самой сути ОБСЕ, которая остается единственной структурой безопасности, по-прежнему объединяющей все государства «от Ванкувера до Владивостока».

Новым моментом является оценка отношений России с Европейским союзом, которые в КВП-2000 обозначены как ключевые. Такая постановка вопроса - дань возросшему весу ЕС в формирующейся системе европейских международных отношений, а также созданной в течение 1990-х гг. инфраструктуре сотрудничества по линии Россия - ЕС. Немаловажное значение на фоне общих экономических императивов российской внешней политики имеет и превращение в этот период Европы в целом и прежде всего ЕС в крупнейшего экономического партнера России. Исключительность потенциального поля сотрудничества России с Евросоюзом отражает уникальность самого ЕС, компетенция которого распространяется на все три опоры жизнедеятельности входящих в него государств: экономическую и валютно-финансовую политику; внешнюю политику и политику в области безопасности и обороны; внутреннюю политику и юстицию. Поэтому и стратегическое партнерство по линии ЕС охватывает такие сферы, как политический диалог, включая диалог по вопросам безопасности, экономику и гуманитарную сферу. Главная задача здесь на обозримую перспективу - наполнить формирующееся стратегическое партнерство с ЕС конкретным содержанием.

В контексте европейской политики России рассматриваются и ее отношения с НАТО, замороженные нашей страной в разгар косовского кризиса в марте 1999 г. и вступившие в стадию нормализации лишь с начала 2000 г.

В целом через всю «европейскую часть» региональных приоритетов России проходит общая для КВП-2000 сквозная идея выстраивания политики с учетом национальных интересов РФ на прагматической и реалистической основе. «Перемена мест слагаемых» по линии отношений Россия - Запад, как показали последующие события, мало похожа как на проявление антиамериканизма, так и на продолжение РФ советской практики игры на противоречиях между Старым и Новым светом. Террористические атаки на США в сентябре 2001 г. и захват заложников в театральном центре в Москве в октябре 2002 г. стали мощным стимулом для переоценки представлений о характере вызовов ХХІ в. прежде всего в США и в других странах Запада. В отношениях России с Западом, наряду с небывалыми ранее возможностями, возникли и новые проблемы. Отсюда - объективная потребность выстраивания отвечающей духу времени логики взаимоотношений по линии Россия - Европа - США. Не противопоставление и конфронтация, а единство в многообразии и взаимодополняемость становятся императивами конструирования региональной политики.

<< | >>
Источник: Торкунов А.В. (ред.). Современные международные отношения и Мировая политика. 2004

Еще по теме Формирование основных направлений европейской политики России:

  1. Основные направления политики России в СНГ
  2. Основные направления и инструменты денежно-кредитной политики России
  3. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ ПО УКРЕПЛЕНИЮ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ В МИРЕ
  4. ТЕМА 5. Концепция и направления формирования предприятий в переходной экономике России
  5. ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ
  6. 3. Основные направления приватизации в России
  7. 7. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ГЛОБАЛИЗАЦИИ ПОЛИТИКИ
  8. Основные направления внешней политики
  9. 1. 1. 2. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
  10. 2.3.2. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
  11. 8.2.3. Основные направления антиинфляционной политики
  12. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА АЗИАТСКОМ НАПРАВЛЕНИИ
  13. 6.6. Основные направления внешней политики
  14. 29.1.2. Основные направления экономической политики