Глобализация и перегруппировка сил в миросистеме

О грядущем экономическом лидерстве Китая заговорили даже в США. Расхождения по этому вопросу существуют лишь по поводу сро­ков (одни говорят — через 10—12, другие — через 20-30 лет).

До последнего времени первенство в разработке и изготовлении сверх­быстрых компьютеров монопольно принадлежало Соединенным Штатам. В 2005 г. китайское руководство поставило задачу нарушить эту монопо­лию. Спустя пять лет, в октябре 2010 г., был представлен суперкомпьютер «Tianhe-1A». На данный момент это самый быстрый в мире суперкомпью­тер с рекордным показателем в 2,507 петафлопс (1 петафлопс = 1 тыс. трлн операций в секунду). Компьютер был создан в Национальном университете оборонных технологий (г. Тяньцзинь).

Важно понимать при этом, что сам по себе большой объем ВВП со­ответствует самому крупному в мире населению страны (более 1,3 млрд человек), и поэтому на душу китайского населения приходится не та­кая уж и большая сумма, которая больше, чем в Индии, но намного меньше, чем в Бразилии и России, и неизмеримо ниже, чем в Японии, Германии и США. Когда упоминается опережающий рост потребле­ния энергии в КНР, необходимо учитывать, что «отставание» США и особенно Германии и Японии связано с большими успехами в этих странах в сфере энергии сбережения и энергоэффективности. Успехи Китая в создании суперкомпьютеров основаны, в частности, на ис­пользовании графических процессоров «NVIDIA Tesla» американской корпорации Intel.

Это важно

Мы подошли к определению главного критерия, по которому можно судить о возможных шансах на лидерство в процессе дальнейшего формацион­ного развития капитализма в условиях глобализации, т.е. формирования экономических структур на основе информационных технологий. Таких критериев, по существу, два: уровень формирующегося в государственных рамках ИТ-уклада и масштабы позитивного воздействия этого уклада на формирование глобальных транснациональных структур НОТ. Как с этим обстоит в Китае?

Китайское руководство давно (по крайней мере с 1980-х годов) оце­нило значение информационных технологий для решения гигантских задач в стратегии догоняющего развития. После долгих дискуссий оно, судя по всему, остановилось на модели открытости Китая миро­вому рынку (ВТО), интенсивного технологического сотрудничества с зарубежными ТНК, создания исследовательских центров в области высоких технологий и максимального использования ресурсов ареа­ла Большого Китая, т.е. Гонконга и Тайваня, а также китайской диа­споры (так называемые хуацяо) в Юго-Восточной Азии (Сингапур, Малайзия, Индонезия) и по всему миру (но особенно в Кремниевой долине в США). Самые крупные технологические центры были созда­ны в Ланфане — городе-сателлите Пекина (Zhoneguancun Science Park), и Шанхае (в районе Пудона — Zhangjiang High-Teck Park) и в Особой экономической зоне Шэньчжэня (на границе с Гонконгом). Эти центры представляют собой интегрированные научно-производственные кластеры, охватывающие ряд университетов, исследовательских институтов и предприятий ИТ-продукции.

Например, пекинский ZGC включает 7100 ИТ-компаний, 39 университетов и 200 исследовательских институтов.

В объеме достигнутых успехов по части налаживания высокотехнологичных производств и выпуска экспортной продукции главную роль на начальном этапе сыграл Гонконг, а затем, после открытия доступа для тайваньского бизнеса на материк, основной вклад внесли ИТ-компании Тайваня.

На материковом Китае тайваньские ИТ-компании сыграли своеоб­разную роль «компрадоров XXI века». В эпоху колониализма местные ростовщики и купцы в некоторых странах Азии выполняли функцию посредников — компрадоров — между западным капиталом и местным населением. Накопив капиталы и опыт, компрадоры впоследствии ста­ли заниматься собственным бизнесом. В дальнейшем из их рядов вы­шли первые представители национальной буржуазии.

Тайваньские ИТ-компании в свое время при поддержке прави­тельства основывались теми тайваньцами, которые учились и работали м Кремниевой долине, сохранили связи с тамошними ТНК и, вернув­шись на родину, создавали компании, имитировавшие продукцию ТНК. Инновации, которые они привносили в свой бизнес, были маргиналь­ными, касались дизайна, адаптации к местным рынкам, ускорения про­изводства и доставки на рынок, но не создания нового продукта. Тем не менее некоторые из них добились региональной или даже всемирной из­вестности (бренда). Тайваньский рынок был быстро освоен, стоимость рабочей силы также росла, и при первой же возможности этот бизнес ринулся осваивать материковый рынок. В каждом технопарке и во мно­гих крупных городах юго-восточной «приморской полосы» Китая они (создавали свои предприятия, доминируя не только на местных рынках, но и в экспорте компьютеров, мобильных телефонов, чипов со встро­енными микропроцессорами. По подсчетам тайваньского Института информационной индустрии, около 80% тайваньского «железа» (hard­ware. т.е. собственно электронной аппаратуры, в отличие от software — программного продукта) производилось в Китае; в свою очередь до 60% стоимости «железной продукции» Китая производилось тайваньским бизнесом на материке. Для этого феномена появился даже броский, но далекий от реальности термин «Кремниевый треугольник», состоя­щий из звеньев «Кремниевая долина — Синьчжу (город-техноград на Тайване) — Шанхай».

ТНК действуют в Китае и без тайваньских посредников: 480 из 500 крупнейших транснациональных корпораций мира создали свои филиалы в Китае, в том числе 90 из 100 ИТ-корпораций. Однако не­обходимо иметь в виду, что в последнем случае на этих предприятиях происходит лишь сборка готовой продукции, компоненты, содержащие программное обеспечение (чипы с микропроцессорами, телевизион­ные панели, жесткие диски), поступают из Японии, США, Южной Ко­реи и того же Тайваня. Поэтому хотя Китай уже в 2006 г. вышел на вто­рое (после США) место по экспорту электронной продукции (342 млрд долл.), но 75% этого экспорта включал в себя предварительный импорт этих компонентов. В итоге реально добавленная стоимость в самом Китае составляла всего 85 млрд долл.

В 2009-2010 гг. ТНК в целях «оптимизации» своих расходов стали переносить активы в Китай, Индию и некоторые другие развивающие­ся страны в сфере НИОКР, создавая там при своих предприятиях иссле­довательские центры. Помимо значительного уменьшения (в 3-4 раза) оплаты труда квалифицированных работников ставилась задача сбора и утечки инновационных идей местных кадров в центральный офис ТНК. Но круг исследовательских разработок ограничивался рамками оборудования, а не программного обеспечения. Не случайно преоблада­ющая часть производства полупроводников в Китае базируется на тех­нологиях старых поколений, а более 80% патентов из этой области ин­дустрии, зарегистрированных в Китае, приходится на ТНК. Китайские фирмы пока сфокусированы на периферийной продукции. Сказанное применимо и к индийским ИТ-корпорациям, созданным «возвращен­цами» из США, где они ранее работали в американских ТНК. Эти ком­пании не хотят заниматься рискованными ИТ-разработками и берутся за исследовательские проекты только по заказу западных ТНК).

Это важно

Китай или Индия подключались к контролируемому ТНК процессу глобали­зации, но в качестве второго или третьего маргинального звена. Это имита­ционная модель, и инновации носят соответствующий характер: можно сде­лать продукцию лучше, красивее, удобнее в употреблении и даже быстрее

и больше по количеству, но это в принципе будет тот же самый продукт, ко­торый не требует рискованных расходов на исследования и приобретение нового оборудования и усилий по созданию принципиально нового товара.

В формационном плане Китай всецело находится в фазе догоня­ющего развития (не говоря уже о латентном противоречии между ком­мунистической политической надстройкой и стремительно расширяю­щимся капиталистическим базисом).

Важнейшим препятствием для развивающихся и переходных стран, предпринимающих усилия по формированию ИТ-уклада, явля­ется проблема реформирования традиционной системы образования. «Индустриальное чудо» в таких странах, как Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Китай, в немалой степени опиралось на синтез современного (заимствованного у Запада) и традиционного конфуци­анского наследия с его специфическими социальными установками. Но формирование полноценного национального ИТ-уклада оказалось невозможным без широкого и глубокого реформирования традицион­ной системы социальных отношений в обществе, сковывающих полет творческой мысли — основы инновационной ИТ-экономики.

Японии и Южной Корее на осознание этого потребовались деся­тилетия. Оказалось, что нельзя вот так просто заимствовать и перенять образец модели из чужого опыта. Полезно посмотреть на один из при­меров такой попытки. Речь идет о компании «Леново» (прежнее назва­ние Legend), которая была «отпрыском» Академии наук Китая. Вначале они занималась в основном торговлей продукцией американских ИТ-ТНК. Но в декабре 2004 г. решила купить за 1,75 млрд долл, под­разделение IBM, производящее персональные компьютеры. Эта сделка была сенсационной, так как ни до, ни после этого Комитет по иност­ранным инвестициям США (US Committee on Foreign Investment) не ба­ловал претендентов приобретениями такого рода.

Китайскому руководству видна необходимость пополнения буду­щего ИТ-сектора поколением по-новому мыслящих людей. Для того чтобы заполнить эту «брешь», оно разработало целую систему опеки и привлечения китайских студентов и аспирантов, обучающихся за рубежом. Не все из них готовы вернуться, но все-таки это значитель­ный источник накапливания необходимого нового человеческого по­тенциала.

* * *

В процессе современного развития капитализима не просмат­ривается явного лидера. США прошли пик своего могущества, и на­стойчивые усилия сохранить сверхдержавность только ускоряют их движение по наклонной плоскости. Американский экономист из Се­веро-Западного университета Роберт Гордон опубликовал в 2010 г. исследование тенденций экономического развития Америки, в ко­тором отметил затухающую тенденцию роста ВВП на душу населе­ния. В период 1928—1972 гг. среднегодовой рост этого показателя составлял 2,44%, в 1972—2007 гг. он сократился до 1,93%. Гордон предполагает, что в течение 20 лет (2007—2027 гг.) этот индикатор снизится до 1,5%. Очевидно, что нынешнее состояние американ­ской экономики не может вызвать большого оптимизма. В то же вре­мя и нарастающий оптимизм некоторых ученых и политиков по по­воду внушительных экономических успехов Китая вряд ли оправдан.

Россия также включилась в процесс догоняющего развития. Но она не может быть отнесена ни к какой категории из догоняющих стран. Многие отечественные и зарубежные аналитики скептически воспринимают рассуждения о своеобразии России. Но факт остается фактом. Япония или Южная Корея, не имея нефти и природного газа, сумели совершить индустриальное чудо и создать вторую и одинна­дцатую экономики мира. Россия, обладая огромным потенциалом энергетических ресурсов, умудрилась не распорядиться по-хозяйски этим богатством для создания высокотехнологической экономики, как это сделали Норвегия или Голландия. Более того, Россия за послед­ние три-четыре десятилетия превратилась в крупнейшего экспортера интеллектуального потенциала. Однако в отличие от Китая России не нужно прилагать большие усилия по возвращению уехавших за рубеж студентов и молодых ученых. Она все еще способна генерировать та­лантливую молодежь.

Думается, что сложившаяся в мире ситуация не случайна. В ней просматривается определенная закономерность в развитии челове­ческого общества. Глобализации имманентно присуще неприятие «единоличного» лидерства. В начале прошлого века много говорилось и писалось о «пробуждении Азии». Вследствие глобализации сегодня

«пробуждаются» все народы мира. На начальном этапе глобализации прохождение через ступени многополярности, а также сложный про­цесс преодоления глобальных вызовов и великих перемен неизбежны.

Но ведь историческое развитие никогда не было легким.