Глобальные проблемы и императив глобального регулирования

По оценкам демографов, темпы ежегодного прироста жителей Іемли ускорились с 1930-х годов. Еще быстрее их число стало расти с 1960-х годов. Хотя пик темпов прироста (2,04% в год) был пройден во второй половине 1960-х годов, а пик абсолютного прироста (86 млн человек в год) — в конце 1980-х, общая масса населения планеты Жтоль велика, что даже при убывающих темпах ее роста она продол­жает увеличиваться.

Рис. 5.1. Динамика численности мирового населения

Увеличивается демографическая нагрузка на планету. В 1950 г. на I кв. км приходилось в среднем 19 человек, в 1975 г. — 30, в 2000 г. — 45, м 2010 г. — 51, а в 2050 г. ожидается 67 человек. Нагрузка на природные ресурсы Земли и ее экологию становится запредельной.

По оценкам экспертов ООН, потребность человечества в продовольствии к 2050 г. может возрасти по сравнению с 1999 г. в 2,6 раза, в энергоресурсах — в 2 раза, в пресной воде — в 1,5 раза. Для нормаль­ного питания одного человека растительной пищей без использования пестицидов и других химических препаратов необходимо в среднем не менее 0,07 га пашни. В целом посевных площадей на Земле пока хватает, и мировое сельское хозяйство производит в расчете на душу населе­ния сегодня на 17% больше калорий, чем 30 лет назад, хотя население

Земли за это время увеличилось на 70%. Сложность в том, что распре­делены эти площади неравномерно. В 1975 г. население стран, испы­тывавших нехватку пашни, составляло 175 млн человек. К 2000 г. это число возросло до 450 млн, а к 2025 г. оно может достигнуть от 557 млн до более чем миллиарда человек15. Им приходится ввозить все больший объем сельскохозяйственных продуктов. Но импорт обходится слиш­ком дорого, и значительная часть населения таких стран оказывается лишенной возможности нормально питаться.

Рис. 5.2. Динамика численности голодающих в мире в 1969—2009 гг.

От голода ежедневно умирает почти 16 тыс. детей, по одному ребенку — каждые пять минут. В то же время многие жители США и других развитых стран страдают от ожирения, много еды выбрасывается.

Нельзя сказать, что богатые страны не обращают внимания на бедственное положение полумиллиарда жителей планеты. Финансо­вая и техническая помощь оказывается по линии созданного страна­ми ОЭСР в I960 г. Комитета помощи развитию (DAC). Кроме того, заметную помощь оказывают и богатые нефтедобывающие страны: Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт. Но размеры этой официальной помощи до неприличия малы. В 2006 г. для стран со средними доходами она составила в среднем 9 долл, на одного жителя, для стран с низкими доходами — 35 долл., а средневзвешенная

цена такой помощи по всем развивающимся странам не превысила 10 долл, на душу населения в год. Намного ли это отли­чается от средневековых порядков, когда состоятельные горожане подавали милостыню нищим? И верным стражем этих порядков, как и прежде, остается государство, уже более 350 лет прикрывающееся, казалось бы, цивилизованным принципом невмешательства во внут­ренние дела.

Другой жизненно необходимый ресурс — пресная вода. Для нор­мальной жизнедеятельности каждому человеку на планете необходи­мо ежегодно как минимум 1700 кубометров пресной воды. Если обес­печенность водой становится ниже этого уровня, страна испытывает трудности и оказывается перед выбором между сельским хозяйством, промышленностью, здоровьем населения и бытовыми потребностями.Это в свою очередь тормозит нормальное экономическое, социальное и культурное развитие.

Нехватку пресной воды пытаются компенсировать добыванием грунтовых вод.

Расчеты показывают, что при росте населения Земли по усреднен­ному сценарию к 2050 г. нехватку воды будут испытывать до 4 млрд человек, главным образом в Африке, на Ближнем Востоке, в Южной Азии и на севере Китая. Это значит, что многие развивающиеся стра­ны, для населения которых поливное земледелие служит основным источником существования, должны будут значительно сократить площади поливных земель, а следовательно, и производство аграрных продуктов. Проблема усугубляется тем, что многие страны получают воду от соседей, расположенных выше по течению рек. Строя плотины и другие гидросооружения, такие соседи уменьшают сток воды к стра­нам, расположенным ниже по течению.

Серьезный вызов человечеству — глобальное потепление и вызван­ное им изменение климата. Климатические сдвиги последних десятиле­тий уже стали причиной невыносимой летней жары, наводнений, засух и лесных пожаров, которые в совокупности ежегодно уносят 300 тыс.

человеческих жизней. К 2030 г. число жертв этих аномалий может уве личиться до 500 тыс. Кроме того, погодные аномалии могут привнести нищету, голод, болезни и потерю жилья 4 млрд жителей планеты.

Если в ближайшие 25 лет эмиссия парниковых газов не будет поставле­на под контроль, предупреждают эксперты, количество людей, живущих в нищете, увеличится еще на 20 млн, число изгнанных из родных мест воз­растет на 75 млн, здоровье ухудшится в связи с изменениями климата еще у 310 млн человек.

Наибольший ущерб климатические сдвиги нанесут системе водо­снабжения, а это — угроза производству продовольствия, ухудшение санитарии, помехи экономическому развитию и нанесение вреда эко­системам.

Перечисленные проолемы глобальны и по масштабам, и по спосо­бам решения. Даже самое крупное государство не в состоянии само­стоятельно справиться, скажем, с вырубкой лесов, или с истощением мировых запасов ископаемого топлива, или с растущим выбросом в ат­мосферу двуокиси углерода и других парниковых газов. При попытках найти коллективный подход крещению этих проблем государство, как правило, заботится прежде всего о собственных интересах.

Международное сообщество подошло к тому состоянию, когда соз­данные 5-6 тыс. лет назад механизмы управления социумом, разго­роженные государственными границами, утрачивают эффективность, а порой и становятся помехой в решении неотложных глобальных проблем. «Мы находимся на опасном стыке истории человечества, где институты и механизмы, которые мы создали для управления планетой Земля, оказались под угрозой коллапса, — считает канадский полито­лог Кимон Валаскакис. — Эта угроза все более приводит в растерян­ность, поскольку мы живем в эпоху беспрецедентного изобилия и про­цветания. Недостает обновленной системы глобального управления, чтобы задействовать огромные перспективы, открываемые глобализа­цией и техническими сдвигами».

Мировое сообщество на протяжении почти столетия пытается на коллективной основе регулировать некоторые аспекты экономической и политической жизни в мировом масштабе. С этой целью в 1919 г. была учреждена Лига Наций, имевшая целью «развитие сотрудниче­ства между народами и гарантию их мира». Ее миссия полностью про­валилась. В 1945 г. ей на смену пришла Организация Объединенных Наций с многочисленными специализированными учреждениями, призванными содействовать международному сотрудничеству в самых разных областях — от промышленности до культуры, образования и науки (ЮНКТАД, ЮНИДО, ЮНЕСКО и др.). Тогда же были созда­ны Бреттон-Вудские институты — Мировой банк, Международный тппотный фонд (МВФ), а также Генеральное соглашение по тарифам и торговле, на смену которому в 1990-х годах пришла Всемирная торговая организация.

Это важно

Как показал мировой финансовый кризис конца 2000-х годов, начавшийся с краха крупного банка, затем перекинувшийся на фондовые рынки и, нако­нец, охвативший реальный сектор экономики большинства стран, назван­ные организации оказались не способны справиться с современной экономикой, не признающей государственных границ.

Им не удается остановить ни рост численности голодающих, ни загрязнение атмосферы парниковыми газами, ни рост наркоторговли, пи распространение инфекционных болезней, ни разгул терроризма. Нынешние механизмы управления экономической, политической к культурной жизнью мирового сообщества не могут эффективно от­ветить на вызовы глобализации. Нужны новые всемирные механизмы. Высказывается немало различных представлений о том, какими они должны быть.

Самая незамысловатая и вместе с тем самая утопическая модель глобального управления — создание мирового правительства. По сути, это проекция государствоцентричной модели на всю планету. В разное время ее выдвигали люди, несомненно талантливые в своих областях науки, но далекие от государственного управления и международного права, — Фердинанд Теннис, Торнстейн Веблен, Бертран Рассел, Аль­берт Эйнштейн, Андрей Сахаров. Они плохо представляли себе про­цесс трансформации множества государств в единую мировую державу и обретения ею всемирной легитимности.

Менее фантастическая гипотеза будущего глобального управления основывается на идеях федерализма. Первая заявка такого рода — про­ект всемирной конституции — была опубликована в 1948 году. Два­дцать лет спустя, в 1968 г., появился новый проект конституции Фе­дерации Земли. За ним последовали десятки подобных проектов. Все они предполагают разделение властных полномочий между субнаци­ональными (областными, районными, муниципальными), государс­твенными и надгосударственными структурами. Одно из последних предложений такого рода прозвучало в докладе Римского клуба «Пер­вая глобальная революция».

«Чтобы добиться управления, основанного на балансе интересов, — пи­шут его авторы А. Кинг и Б. Шнайдер, — представляется важным сфор­мировать многоступенчатую систему принятия решений, важнейшим прин­ципом которой было бы обсуждение вопроса и разработка решения на уровне, ближайшем к тому слою общества, который в наибольшей степе­ни испытывает на себе благоприятные или неблагоприятные последствия этого решения».

К такому варианту подталкивает опыт Европейского Союза, где успешно внедрен принцип субсидиарности — передачи управления на те административные уровни, где экономические и социальные проблемы могут быть решены наиболее эффективно. Однако Евросо­юз объединяет развитые и тесно интегрированные страны. Ни в одном другом региональном интеграционном объединении (даже в НАФТА) повторить этот эксперимент не пытались. В глобальном масштабе, где большинство государств — слаборазвитые или среднеразвитые страны, это тем более неосуществимо.

Еще одно направление поисков модели глобального управления — модернизация действующей системы ООН и Бреттон-Вудских инсти­тутов. В 2004 г. лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц предло­жил восемь мер:

1) демократизировать управление Мировым банком и МВФ;

2) улучшить управление Всемирной торговой организацией;

3) трансформировать «группу восьми» в «группу двадцати четы­рех»;

4) усилить роль Экономического и социального совета ООН;

5) создать международный фонд финансирования глобальных об­щественных благ;

6) наладить управление глобальными природными ресурсами, в том числе мировым океаном и атмосферой;

7) обеспечить реальную защиту глобальных знаний;

8) создать глобальную «правовую инфраструктуру» для защиты де­ловых контрактов, единых правил конкуренции и банкротства.

Многие из этих предложений представляются полезными. Но они годятся лишь для начальных этапов пути к созданию механизма, регу­лирующего функционирование глобального сообщества. Все или боль­шинство этих проектов отталкивается от нынешней системы государ­ственных и надгосударственных институтов. Их предлагают достроить, надстроить, в лучшем случае перестроить, но на основе, сформирован­ной не позднее 40—60-х годов прошлого столетия.

Параллельно с государственными и надгосударственными управленческими структурами сложились другие международные институгы, оказывающие все большее влияние на различные аспекты глобализации. Речь идет о транснациональных корпорациях, реальная шсть которых нередко превосходит власть национальных государств, и о гражданском обществе, реагирующем на новые глобальные про­цессы оперативнее, чем государственно-надгосударственная иерархия. Открываются возможности для сетевого управления. ТНК, раскинув­шие по всему миру зарубежные филиалы, во многом определяют глобальную структуру прямых инвестиций, направления и темпы науч­но-технических инноваций, спрос на трудовые ресурсы определенной квалификации. Их инвестиционная стратегия ощутимо влияет на по­литику принимающих государств (не всегда в лучшую сторону) в сфере образования, охраны окружающей среды, энергосбережения.

Альтернативой как государственной политике, так и стратегии ГНК выступает гражданское общество: неправительственные организации (НПО), правозащитные объединения, профсоюзы. Некоторые институты гражданского общества включают независимых экспертов, обладающих обширными знаниями в экономике, здравоохранении, экологии. Такие институты реагируют на опасные глобальные явления быстрее и точнее, чем официальные правительственные структуры.

Проблемы, связанные с переходом к экономике знаний и глобализацией, быстро усложняются, а время для их решения сжимается. «По­этому завтра, — считает Ж.Ф. Ришар, — правительство (федеральное, региональное, местное) уже не сможет в одиночку решить сложные проблемы без существенной поддержки со стороны двух других обще­ственных секторов. Складывается совершенно новая реальность: парт­нерство политики, бизнеса и гражданского общества. Следует ожидать, что такое трехстороннее партнерство в ближайшие двадцать лет станет процветать на любом уровне — глобальном, региональном, местном... Именно в такие времена неустоявшиеся понятия сетевого управления и решения глобальных проблем по сетевому принципу становятся жиз­неспособными».

Прогноз Ж.Ф. Ришара может оказаться ближе всех к реальному будущему мирового социума. Формируются управленческие альянсы, в которых государства взаимодействуют с НПО и частным бизнесом. Так или иначе, при любом варианте формирования глобального ре­гулирования человечеству предстоит преодолеть два трудных препят­ствия: одно — материальное, другое — психологическое. Первое — само существование государства со всей присущей ему атрибутикой.

Оно так прочно вросло в фундамент цивилизации, что без него последняя кажется немыслимой. Что же будет с этим наследием прошлого, которое многим нынешним поколениям представляется естественной и неотъемлемой частью повседневности?

Радикально мыслящие исследователи считают, что, утратив спо­собность эффективно решать внутренние, а тем более глобальные проблемы, государство обречено на отмирание. «Поскольку нацио­нальное государство больше не гарантирует безопасность своих граж­дан и не может действовать самостоятельно в решении своих внутрен­них проблем, то суверенитет у него отсутствует, — считает, например, голландский политолог Офпан Бадахшани. — Так что глобализация постепенно приведет к кончине национального государства и его су­веренитета».

Другие, напротив, полагают, что в условиях глобализации государ­ства должны окрепнуть. «Вряд ли национальным государствам грозит полная утрата суверенитета в отношении своей экономики в поль­зу наднациональных или международных организаций, — считает О.Т. Богомолов. — Национальные государства не отомрут, а наобо­рот, будут укреплять себя и добиваться демократизации глобальной экономической среды». Третьи, более осторожные, полагают, что го­сударство, конечно, утрачивает свою прежнюю роль, но хоронить его не стоит. Так, американский политолог Стивен Краснер пишет: «Те, кто провозглашает смерть суверенитета, плохо читали историю. На­циональное государство имеет сильный инстинкт выживания и пока адаптируется к новым вызовам, даже к вызовам глобализации». Ог­лядываться на историю, конечно, полезно. Но нельзя забывать, что по уровню технико-экономического развития до последних десятилетий у человечества была совсем другая история. Прилагать инстинкт само­сохранения государства к качественно новой материальной базе и ка­чественно новой взаимозависимости стран неосмотрительно. Пока государство адаптируется к новым условиям. Но никто не знает, когда истечет время этого «пока».

Второе препятствие — глубоко укоренившееся в общественном сознании выделение «национальных» интересов на фоне всех ос­тальных. С глубокой древности повелось делать ТО, ЧТО выгодно моей стране, игнорируя интересы остальных. Это вновь наглядно прояви­лось в спорах об ограничении выбросов в атмосферу двуокиси угле­рода. Предстоит решить гигантскую задачу — выработать и закрепить новое мышление, кредо которого — делать не то, что выгодно толь­ко моей стране, а то, что выгодно всему мировому сообществу (в том числе и моей стране).

Государство понадобилось человечеству в условиях, когда последнее могло самоорганизовываться лишь в пределах ограничен­ных по размеру территорий. Материальными предпосылками фор­мирования таких территориальных организационно-политических структур — государств — были более или менее единый уровень технико-экономического развития проживавших на их территории людей, один язык внутригосударственного общения, один образ жизни и тип мировосприятия. Данная пространственно ограниченная модель самоорганизации социума позволила в течение 6—7 тыс. лет, развивая и совершенствуя производительные силы, осуществить сна­чала аграрную, а потом промышленную революцию и, шаг за шагом взбираясь по ступеням технологических укладов, вплотную подойти к новому способу производства — экономике знаний.

Параллельно с развитием производительных сил внутри госу­дарств разрастались и усложнялись экономические, культурные и на­учные межстрановые связи. Перешагнув через границы отдельных государств, эти связи стали трудноуправляемыми, а совершенство­вавшиеся веками механизмы государственного внутристранового ре­гулирования хозяйственной и общественной жизни в пределах своих границ — малопригодными. Но вовсе беспомощными они оказались перед лицом глобальных проблем (экологический кризис, распро­странение инфекционных заболеваний, международный терроризм и т.п.), для которых государственные границы не существуют. В этих сферах роль государства как регулирующего механизма стреми­тельно меняется.