В поисках новой стратегии

Ситуация для Вашингтона могла бы быть значительно хуже, если бы Латинская Америка выступала «единым фронтом». Но в новой си­туации появлялась возможность «точечными ударами» раскалывать до конца не сформировавшийся «единый фронт» и гасить напряженность в отношениях с отдельными странами.

Это проявилось уже входе первой предвыборной кампании Б. Оба­мы и его будущей команды. Обслуживавшие ее «мозговые центры», в том числе такие консервативные, как Институт Брукингса, настой­чиво рекомендовали новому президенту в первую очередь снять остро­ту в отношениях с леворадикальными режимами, принять ряд мер по смягчению политики эмбарго в отношении Кубы.

Администрация Б. Обамы предприняла немалые усилия, чтобы выправить ситуацию. На саммите президентов Америк в Тринидаде и Тобаго в апреле 2009 г. президент США заявил о недопустимости по­литики односторонних действий, практиковавшейся предшествующей республиканской администрацией, а также о готовности искать пути нормализации связей с левонационалистическими режимами, с кото­рыми у США отношения «не складывались».

Попытка адаптации к сложившимся условиям и отход от жесткой линии на латиноамериканском направлении косвенно выявились в завершившемся к середине 2010 г. процессе смены послов США в странах Андского субрегиона, уже получившего устойчивое назва­ние «андская дуга нестабильности». Как справедливо отметил один из наиболее авторитетных экспертов США по Латинской Америке Б. Бэгли (Университет Майами), Вашингтон решил отойти от прак­тики наделения послов неформальными функциями «проконсулов». Те нередко напрямую вмешивались во внутренние процессы в Боли­вии, Венесуэле, Колумбии и Перу, открыто их комментируя. Вместо них были назначены функционеры с «менее креативным» почерком работы, которые должны были строго выполнять указания Государ­ственного департамента без «самостоятельности», проявляемой их предшественниками, что часто осложняло отношения с латиноаме­риканскими партнерами.

Несмотря на попытки «оживить» латиноамериканское направле­ние (госсекретарь X. Клинтон совершила несколько турне по странам региона), оно распадалось на отдельные довольно разнородные слож­ные блоки двусторонних отношений.

Начать следует с Кубы, так как именно на этом направлении ад­министрация демократов ввела ряд существенных новшеств. Б. Оба­ма выполнил практически все свои предвыборные обещания и начал диалог на высоком уровне по вопросам миграции, возобновления почтовой связи, снятия ограничений на поездки на Кубу кубино-американцев, а также на перевод ими денежных средств родственникам в этой стране.

Однако сторонники либератизации отношений с Кубой, и в первую очередь фермерское лобби в конгрессе, уже подготовившее законопро­ект, запрещающий президенту наказывать американских граждан за поездку на Кубу и облегчающий торговлю с этой страной, неожиданно получили «удар в спину». В конце февраля 2010 г. после двухмесячной голодовки скончался один из кубинских заключенных. Это вызвало ост­рую антикубинскую полемику в США и реакцию американских властей, обвинивших в случившемся Гавану. Последовали непривычно жесткие заявления Б. Обамы. Законопроект был отложен. Более того, в апреле 2010 г. Б.

Определенное смягчение отношений между Кубой и США нача­лось с июля 2010 г., после того как в результате посреднических усилий Ватикана, кубинского кардинала X. Ортеги и министра иностранных дел Испании М. Моратиноса кубинские власти начали процесс депор­тации из страны политических заключенных, подавляющее большин­ство которых было арестовано в марте 2003 года. Однако подобная «ми­ни-разрядка», как это бывало в прошлом, могла оказаться временной, тем более что возобновившиеся публичные появления Ф. Кастро, про­тивника нормализации отношений с Вашингтоном, были направлены главным образом на то, чтобы продемонстрировать, кто на самом деле принимает решения на Кубе.

Прогноз дальнейшего развития ситуации в этих по-своему уни­кальных двусторонних отношениях осложнен невозможностью полу­чить достоверную информацию о борьбе, несомненно идущей в выс­ших эшелонах власти Кубы.

Главной проблемой для Б. Обамы было положение в соседней Мек­сике, которое потенциально сложнее ситуаций и в Ираке, и в Афганиста­не. Появились признаки «колумбизации» этой страны, что вскоре может превратиться в угрозу национальной безопасности США, сковывающую активность Вашингтона на других региональных направлениях.

В северных районах этой страны по нарастающей шла настоящая война между наркокартелями и введенными туда воинскими подразде­лениями, унесшая с 2006 по 2013 г. жизнь почти 70 тыс. человек, в том числе более 80 американских граждан.

Очевидна неспособность мексиканских властей сдержать волну беспрецедентного роста преступности, могущей в перспективе переки­нуться на пограничные штаты США. Экстремистские предложения «о минировании границы с Мексикой», нередко звучавшие в конгрессе, лишь «подливали масла в огонь», обостряя и без того сложные двусто­ронние отношения.

Б. Обама первым из американских президентов признал ответст­венность США за происходящее в соседней стране, так как наркокар­тели вооружаются главным образом за счет контрабанды оружия из американских штатов. Администрация демократов приняла решение продолжить финансирование «плана Мерида», по которому Вашинг­тон с 2007 г. ежегодно выделяет Мексике сотни миллионов долларов на реорганизацию сил безопасности.

Однако высокий уровень коррупции в руководстве антинаркотиче­ского ведомства этой страны, а также в армейской верхушке резко сни­жает эффективность предпринимаемых мер. Гипотетически это может привести к прямому вмешательству Вашингтона в конфликт. Принятое Б. Обамой решение о размещении на границе с Мексикой 1200 нацио­нальных гвардейцев подкрепляет реалистичность такого сценария.

Подтверждением своеобразного признания Соединенными Шта­тами растущего ограничения собственных возможностей в Латин­ской Америке стал интенсивный поиск стратегического партнерства с Бразилией, в основе которого лежало стремление переложить на очевидного лидера региона ответственность за стабильность ситуации и управляемость. Эта тенденция обозначилась еще в последние годы республиканской администрации, когда США предложили Бразилии совместно возглавить общерегиональный энергетический проект по производству биотоплива — этанола, причем с использованием имен­но бразильских технологий.

Впрочем, говорить о формировании геополитической оси «Ва­шингтон—Бразилиа» преждевременно. В просматривавшейся в амери­кано-бразильских отношениях формуле «сотрудничество — соперни­чество» последняя ее составляющая опережала первую.

Это выразилось не только в противоречиях, возникших по конкрет­ным вопросам (война в Ираке, переворот в Гондурасе, иранская ядер­ная программа, отношения с Кубой), но и втом, что именно Бразилия, по существу, поставила под вопрос необходимость существования са­мой межамериканской системы, инициировав создание УНАСУР.

Не в интересах взаимодействия с США могут сыграть и настроения Бразилии в пользу наращивания своего международного влияния, ее стремление в предстоящие десятилетия превратиться в великую держа­ву. В своих внешнеполитических интересах эта страна вышла за регио­нальные рамки. Об этом свидетельствуют не только открытое столкно­вение с США по Ирану в ООН, активность в рамках группы БРИКС, стремление освоить лидерство в южной части Атлантического океана путем наращивания военно-морской мощи, но и высказывания лиде­ров страны о заинтересованности во вхождении в «ядерный клуб».

Это важно

В целом Бразилия успешно осваивает роль второго центра силы Западного полушария, а само его геоэкономическое пространство делится на две час­ти. Центральная Америка и Карибский бассейн вслед за Мексикой (через механизм Североамериканской зоны свободной торговли — НАФТА) все глубже втягиваются в американскую «экономическую воронку». Государ­ства, сгруппировавшиеся вокруг Бразилии в рамках УНАСУР, наоборот, стремятся не только укреплять связи между собой, но и создавать внерегио­нальные механизмы сотрудничества.

Тенденция к формированию в Западном полушарии двух центров силы и к их размежеванию в ближайшие два десятилетия будет укреп­ляться. Этому в немалой степени способствует рельефное присутствие в Латинской Америке как традиционных внерегиональных партнеров (ЕС, Япония), так и относительно новых участников — в первую оче­редь КНР, а также России, Ирана, Индии, ЮАР, в меньшей степени стран АСЕАН.