Спектр внешнеполитических ориентаций новых независимых государств

Ключевой характеристикой, определяющей векторы развития стран постсоветского пространства, является поиск новыми незави­симыми государствами по периметру России привлекательного ин­теграционного ядра. С одной стороны, очевидно, что их автономное развитие невозможно в условиях глобальной тенденции к сближению экономических и политических региональных комплексов. С другой — для большинства стран пояса периметра новых границ России характерно осознание собственной периферийности по отношению к ней и стремление найти новый системообразующий центр.

Это важно

Ряд стран этой группы активно стремится обыграть «пограничность» своего нового геополитического положения («маргинальность» — marginality — по неточному словоупотреблению некоторых авторов). Имеются в виду попытки сделать географически промежуточное положение некоторых мо­лодых государств (между Россией и ЕС, отчасти между Россией и Турцией и т.п.) основой международно-политической идентичности и даже базой международно-экономической ориентации.

Это полностью относится к странам Прибалтики. В таком ключе в значительной степени строится логика внешней политики Украины (ее фактический статус «транзитной страны» с точки зрения поставок российских энергоносителей на Запад). Подобные тенденции харак­терны для Грузии и в меньшей степени для Белоруссии.

Обретение новой внешнеполитической идентичности имеет ряд ха­рактерных черт. Во-первых, за последние два десятилетия постсовет­ское пространство стало зоной, открытой для всех видов деятельности внерегиональных игроков. Притязания России на особую роль вос­принимаются как необоснованные. Новые независимые государства нередко оказываются перед необходимостью выбора между конкури­рующими моделями интеграции в Евросоюзе или СНГ.

Однако политика лавирования и игры на конкуренции ограничи­вается объективными факторами, которые продолжают определять взаимозависимый характер отношений между новыми независимыми государствами и Россией (см. выше). В первую очередь это экономи­ческая зависимость, а шире — взаимозависимость от транзита энерго­носителей. Немаловажной остается проблема русского населения вне России и общего исторического наследия как досоветской, так и Со­ветской эпохи.

Дополнительную сложность процессам внешнеполитического са­моопределения придает проблема регионализации. Возникнув во мно­гом в результате советской политики этнического размежевания 1920­1930-х годов и изменения границ после Второй мировой войны, новые независимые государства испытывают объективные трудности при формировании региональной идентичности. На сегодняшний день в по­литический лексикон вошли более или менее устойчивые формулиров­ки для разделения стран бывшего СССР по региональному принципу: государства Прибалтики; новая Восточная Европа (Украина, Белорус­сия, Молдавия); страны Закавказья и государства Центральной Азии.

Ни один из этих «условно-политических» субрегионов, за исключе­нием, пожалуй, Прибалтики, не имеет как четких внешних географи­ческих рубежей, так и достаточно мощных внутренне интегрирующих факторов. Напротив, внутри ряда названных выше зон существуют более или менее жесткие двусторонние противоречия.

Украину, Белоруссию и Молдавию не связывает ничего, кроме сходного положения между Россией и Европейским Союзом. Сущест­вующий комплекс конфликтов и противоречий в Закавказье — это единственное, что заставляет рассматривать три страны в связи друг с другом.

Центральная Азия — более целостный субрегион с точки зрения внешних географических ограничителей. Однако состояние отноше­ний между пятью государствами, разный уровень их экономическо­го и политического развития, различное отношение к интеграции на пространстве СНГ не позволяют рассматривать Центральную Азию как сформировавшийся международно-политический регион. Заметно разрастающаяся «связка» развития Таджикистана, Узбекистана, Аф­ганистана и Пакистана еще более осложняет определение параметров регионализации в этой части мира.

Продолжает углубляться тенденция к размыванию единого «пост­советского» видения границ субрегионов и к усилению субрегионализа­ции — преимущественному взаимодействию между государствами, нахо­дящимися в непосредственной полита ко-географической близости.

Этот феномен постепенно находит отражение на уровне эксперт­ного анализа происходящих процессов и утверждения новых термино­логических единиц. Термин «новая Восточная Европа» демонстрирует высокую степень вовлеченности Украины, Белоруссии и Молдавии в европейские процессы. Новый региональный контекст на Кавказе делает очевидной невозможность замыкаться в рамках традиционной «закавказской» призмы. Анализ политико-экономических тенденций в Центральной Азии чаще включает в себя рассмотрение ситуации в Афганистане, Иране и Китае. Одновременно внешнеполитические стратегии новых независимых государств определяют не региональ­ный принцип, а их отношение к России, которая выступает в качестве оси их внешнеполитических координат. По этому признаку очевидно разделение на три группы: страны, активно отторгающие преференци­альные отношения с Россией (Прибалтика, Грузия, отчасти Украина, Узбекистан); государства, стремящиеся частично сохранить специ­фику связей с Москвой при сохранении свободы внешнеполитичес­кого маневра (Молдавия, Азербайджан, Туркменистан, Киргизия, Таджикистан); страны, согласные с принадлежностью к ядрам ори­ентированных на Россию интеграционных процессов (Казахстан, Бе­лоруссия, Армения). В целом можно говорить о завершении процесса формирования более или менее устойчивой системы внешнеполити­ческих связей стран СНГ. Такое положение определяет преобладание вектора избирательной интеграции, которая проявляется втом, что на передний план выдвинулось сотрудничество по линии Таможенно­го союза — Единого экономического пространства (в составе России, Белоруссии и Казахстана) при очевидном снижении внимания к более широким форматам взаимодействия.