Военно-политические параметры региональной ситуации

Анализ военно-политических тенденций позволяет представить несколько иную картину региональной ситуации. С точки зрения безо­пасности в Восточной Азии сохраняется безоговорочное преобладание США. Среди всех региональных игроков именно Соединенные Штаты демонстрируют значительный рост военных расходов на протяжении 2000-х годов (3-4% ВВП). Для Китая подобное соотношение удер­живается на уровне 1,8-2% ВВП, для Индии — 2-3%, для России — 3,7—3,9%. В абсолютном выражении по расходам на оборону Соеди­ненные Штаты превосходят КНР почти в шесть раз, Россию — более чем в десять, Японию — почти в тринадцать, Индию — в пятнадцать раз (табл.

Со времен «холодной войны» Соединенные Штаты опирают­ся в Восточной Азии на систему союзнических отношений с такими основными партнерами, как Япония, Южная Корея, Филиппины и Таиланд. Традиционные союзы с Японией и Южной Кореей, а так­же новые недавние партнерские отношения с Индией используются Соединенными Штатами для сдерживания Китая и ухода от лобового столкновения с ним. Однако общая ситуация в Восточной Азии и ито­ги политики Дж. Буша-младшего в регионе, по-видимому, заставляют американское руководство дополнить свои двусторонние альянсы новыми механизмами регионального сотрудничества.

После событий 11 сентября 2001 г. в качестве главного обосно­вания своих внешнеполитических шагов как на глобальном, так и на региональном уровне Соединенными Штатами использовалась необ-

Таблица 18.1

Расходы стран расширенной Восточной Азии на оборону, 1990-2010 гг. (млн долл. США по постоянному курсу на 2008 г.)

Примечания. (...) — оценочные данные СИПРИ; (...) — приблизительные данные; н.д. — нет данных. Источник: Facts on International Relations and Security Trends Database.

ходимость борьбы с терроризмом. Первоначально такая линия встре­тила поддержку среди стран региона, особенно в связи с террористи­ческими взрывами в Индонезии в 2002 году. Однако затем в регионе начало формироваться все более настороженное отношение к глобаль­ной антитеррористической войне, объявленной США. Государствам Юго-Восточной Азии приходилось принимать во внимание фактор значительного мусульманского населения, а также специфику внутриполитических конфликтов и проблем, которые страны региона не хотели интернационализировать. Речь идет о сепаратистском движе­нии на юге Таиланда, юге Филиппин, конфликтах внутри Индонезии (Западная Ява, Аче, Центральный Сулавеси). Опасения малых и сред­них стран вызывал также излишне односторонний и прямолинейный подход Соединенных Штатов к своим партнерам на внешнеполитиче­ской арене по принципу «либо с нами, либо против нас». В результате к концу президентского срока Дж. Буша-младшего поддержка войны Соединенных Штатов с терроризмом в регионе очевидно снизилась. Политика США при республиканцах косвенно стала причиной того, что государства Юго-Восточной Азии обратились к новым форматам взаимодействия в широком региональном контексте с участием КНР.

Общая переоценка односторонней политики Дж. Буша-младшего побудила администрацию Б. Обамы к поиску путей изменения характе­ра американского военного присутствия в регионе и к более активному вовлечению в деятельность многосторонних региональных институтов.

В качестве одного из вариантов трансформации сети баз американская сторона предполагает усилить элементы системы распределенного бази­рования, которая могла бы предоставить США больше свободы маневра в регионе.

Данная система не подразумевает заключения полноценных союзниче­ских договоров, однако делает возможными более операциональные до­говоренности об использовании Соединенными Штатами в военных целях отдельных объектов инфраструктуры в странах региона. По такому пути выстраивания военно-политических отношений с США, в частности, пошли Сингапур, Филиппины, Австралия.

Позиция Соединенных Штатов относительно диалоговых форматов в Восточной Азии также претерпела изменения. Такие структуры, как Региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ), Восточноазиат­ский саммит (ВАС), встречи министров обороны стран АСЕАН и парт­неров Ассоциации по диалогу начинают восприниматься Соединенны­ми Штатами как удобный механизм многостороннего маневрирования и удержания малых и средних стран региона от движения к Китаю.

В рамках этой логики, разделяемой как самими США, так и Япони­ей, участие России в этих форматах оказывается желательным (и даже необходимым) и призвано воспрепятствовать ее сближению с Китаем. Стоит отметить, что такой подход объективно ограничивает антирос­сийский настрой Японии.

Сам Китай не оспаривает военно-политического преобладания США в регионе, однако он гораздо более активен тактически. В част­ности, Пекин все более стремится оттеснить Соединенные Штаты от решения тайваньской проблемы, переводя ее на уровень исключитель­но китайско-тайваньского взаимодействия. Китай пытается выйти на позиции превосходства во всех территориальных спорах: как с Япо­нией по поводу островов Дяоюйдао (Сенкаку) в Восточно-Китайском море, так и со странами Юго-Восточной Азии по поводу островов Спратли в Южно-Китайском море. Кроме того, Китай последователь­но укрепляет свою роль главного посредника в ситуации с Северной Кореей. Интересам Китая в свою очередь отвечает и удержание России от сближения с Западом.

Отмеченные шаги китайской стороны заставляют зарубежных аналитиков говорить о том, что Китай перестал придерживаться вы­жидательной формулы Дэн Сяопина и начинает активно проециро­вать свою мощь вовне. В качестве примера приводятся: обострение ситуации в Южно-Китайском море весной 2010 г., когда в ответ на заход американских кораблей в исключительную экономическую зону Китая китайская сторона включила проблему Южно-Китайско­го моря в число своих «стержневых интересов»; особая позиция Ки­тая по северокорейскому вопросу; активная модернизация китайских вооруженных сил.

Между тем рост опасений основан скорее на ожиданиях, нежели на реальных шагах китайского руководства. Военно-политическая линия Китая в регионе в корне отличается от стратегии США и основывается на постулате о невмешательстве КНР во внутренние дела других стран. В контексте этой позиции можно рассматривать также факт отсутствия китайских военных баз на территории других государств. Даже шаги по созданию серии стратегических пунктов в Индийском океане (пор­ты Гвадар в Пакистане, Ситтве в Мьянме, Хамбантота в Шри-Ланке и Читтагонг в Бангладеш) пока не выходят за рамки этой доктрины. В своем стремлении закрепить пояс добрососедства с малыми и сред­ними странами по всему периметру своих границ Китай до недавних пор гораздо более активно действовал не на тихоокеанском направ­лении, а в Центральной Азии в рамках ШОС, пытаясь таким образом стратегически исключить опасность возникновения «второго фронта» конкуренции с США.

Интересам малых и средних стран региона отвечает поддержание диалога со всеми крупными региональными и внерегиональными иг­роками. Именно для целей развития подобного диалога ими исполь­зуются как АРФ и Восточноазиатский саммит, так и другие структуры, созданные вокруг АСЕАН.

В отличие от Японии, в своей Стратегии обороны 2010 г. ориентиру­ющейся на восприятие Китая как потенциальной внешнеполитической угрозы28, малые и средние региональные игроки вряд ли будут столь од­нозначно идентифицировать Китай как военно-политическую проб­лему. Военное сотрудничество с США не определяется ими открыто как способ реакции на усиление Китая. Взаимодействие с Вашингто­ном объясняется множественностью целей и необходимостью совмест­ной борьбы с транснациональными проблемами (морское пиратство, террористические угрозы морским линиям коммуникации в регионе, стихийные бедствия). Примеры такого сотрудничества — совместные военно-морские учения США с Сингапуром, Филиппинами, Брунеем, Индонезией, Малайзией, Таиландом, американо-таиландские военные учения «Кобра года» (Cobra Gold), военные связи США и Вьетнама.

Это важно

За последние два десятилетия в регионе произошло смещение приорите­тов от проблем «жесткой» безопасности к вопросам взаимосвязи политики и экономики. Производственные сети и взаимные инвестиционные потоки стали реальными факторами укрепления региональной взаимозависимо­сти, а любой крупный межгосударственный конфликт — экономически не­выгодным.

Представителями стран Восточной Азии на самом высоком уровне подчеркивается, что характер угроз трансформировался. Хотя хрони­ческие очаги нестабильности (ситуация на Корейском полуострове, проблема Тайваня, комплекс территориальных споров в Восточно­-Китайском и Южно-Китайском морях, двусторонние межгосудар­ственные противоречия в Юго-Восточной Азии) сохраняют значение, а иногда, как в случае со спором по поводу островов в Южно-Китайс­ком море, намеренно раздуваются для создания напряженной ситуа­ции в регионе, новые угрозы стали актуальнее традиционных.

В то же время необходимо понимать, что акцент на новых аспектах безопасности позволяет избегать открытого обсуждения военно-стра­тегических угроз и одновременно использовать стратегию создания ограниченных альянсов без полномасштабных обязательств. Напри­мер, Таиланд, активно развивающий связи с Китаем, одновременно обладает статусом «союзника США вне НАТО». Имеет место и обрат­ный процесс развития военных контактов стран Юго-Восточной Азии с КНР на разных уровнях. При этом, как отмечает бывший президент Филиппин Фидель Рамос, в лице США хотят видеть «доброго соседа», который будет сохранять свое присутствие, но не будет вмешиваться, пока другие страны сами решают свои внутренние проблемы. Такой же подход позволяет малым и средним странам развивать военные свя­зи не только с Соединенными Штатами и Китаем, но и с Россией, Ин­дией, Австралией и Великобританией.

В сложившейся ситуации в качестве гарантии своей безопасности странам АСЕАН определенно хотелось бы сохранить свое промежуточ­ное положение между внерегиональными игроками в Восточной Азии. Не случайно в своем обращении к лидерам стран региона на открытии 14-го саммита АСЕАН в феврале 2009 г. тогдашний премьер-министр Таиланда Апхисит Ветчачива подчеркнул, что АСЕАН продолжит за­нимать особое положение между полюсами роста в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

В 2000-х годах в экспертном сообществе обсуждалась идея о том, что страны региона не стремятся уравновесить рост влияния Китая за счет развития отношений с другими державами, а наоборот, пытаются извлечь собственные выгоды из экономического усиления KHP34. Со­бытия 2010 г. в Южно-Китайском море, напротив, стали основой для целой серии публикаций об опасности активности Китая, которая тол­кает страны региона искать союзничества с внерегиональными игро­ками.

Страны АСЕАН пока полагаются на свои диалоговые структу­ры и стараются придерживаться нормативных принципов, известных под собирательным названием «путь АСЕАН» (ASEAN Way). Имен­но в этом контексте следует оценивать приглашение России и США к участию в ВАС, оформленное решением 5-го Восточноазиатского саммита в Ханое в 2010 г.

* * *

Сложившаяся посткризисная ситуация в регионе характеризует­ся тактической активизацией Китая как в экономической, так и в по­литической сфере, а также новым разворотом США в Азию, отчасти призванным ограничить активность Китая. В обозримой перспекти­ве КНР вряд ли сможет иметь полную свободу маневра в Восточной Азии. В военно-политическом плане превосходство США в регионе сохраняется, однако способы его поддержания претерпевают из­менения. Впервые многосторонние форматы сотрудничества начи­нают казаться США более эффективным механизмом, чем система традиционных союзов, поскольку позволяют наладить диалог с Ки­таем. Соединенные Штаты готовы согласиться с присутствием в них России. В этих условиях малым и средним странам выгодно под­держивать конкуренцию Китая, США и других игроков в регионе в контролируемых рамках, поскольку это позволяет решать задачи экономического развития и сохранения собственной политической автономности. Их усилия по поддержанию такой конкуренции спо­собствуют консолидации политической субъектности АСЕАН и фор­мированию безлидерской системы в Восточной Азии.

Дефицит лидерства в данном случае означает отсутствие ярко выраженной борьбы за политическое влияние в регионе среди самых сильных игроков. При этом, однако, внутри Восточноазиатской под­системы происходит перераспределение экономических возможно­стей. К тому же экономическая конкуренция, разворачивающаяся на фоне пока еще умеренно выраженного политического противобор­ства, до определенной степени смягчается экономическими интегра­ционными процессами. В общей сумме отмеченные аспекты не дают оснований рассматривать конфликтный сценарий регионального раз­вития как вероятный.