<<
>>

К вопросу о новой военной доктрине России

Тематика и проблема военной доктрины в России — вопрос не новый. Он возникает именно тогда, когда Россия переходит в свое новое качество и пребывает в поиске новой национальной стратегии, а армия — в поисках адекватного складывающейся ситуации предназначения, а значит, другой структуры, численности и в целом своего иного качества и соответствующей ему эффективности.

К сожалению, следует отметить, что до сих пор эта важнейшая общероссийская задача не находила ни потребного содержания, ни надлежащего оформления. Следовательно, и не реализовывалась в практике государственного и национального военного строительства.

То есть мы должны констатировать, что у России (ни дореволюционной, ни советской, ни современной) никогда не было своей национальной военной доктрины, способной стать важнейшим импульсом развития военной организации государства, основой военной реформы, модернизации Вооруженных сил и всей военной организации государства.

Все наши национальные документы военно-доктринального характера имеют непродолжительную историю — они начали появляться с 1993 года. Среди них: «Основы военной доктрины РФ» (1993); «Военная доктрина РФ» (2000); «Концепция национальной безопасности РФ» (2001); Указ президента РФ «Основы государственной политики Российской Федерации по военному строительству на период до 2010 года» (2002); доклад министра обороны РФ «Актуальные задачи развития Вооруженных сил Российской Федерации» (2003); изданная Генеральным штабом ВС

РФ в 2006 году «Белая книга по обороне РФ»; а также несколько закрытых документов Министерства обороны России.

Тем не менее надо признать, что у России до сих пор нет ни одного государственного документа, адекватно отражающего весь необходимый спектр проблем в военно-политической сфере и варианты их решения. Именно по этой причине наша страна и ее армия до сих пор не имеют базовых концептуальных основ своего существования и развития, а поэтому и не могут развиваться успешно и формировать свое новое победительное качество.

Важнейшие аспекты теории вопроса

К важнейшим положениям теории вопроса относятся некоторые базовые положения понятийного аппарата национальной стратегии.

«Национальная стратегия» и «стратегические отношения»

Великий русский военный философ генерал Александр Свечин дал классическое толкование понятия «стратегия». Он писал: «Боремся ли мы со стихией, боремся ли за достижение высшего уровня экономического благосостояния или за распространение наших политических убеждений, вынуждены ли мы взять в руки оружие, чтобы отразить врагов внешних, всюду перед нами возникают вопросы, как и куда ориентировать эту борьбу и какова должна быть техника этой борьбы. Отсюда, естественно, родится деление искусства борьбы на его стратегию и тактику. Стратегия - это самое определение результата, которого надо добиваться. Тогда как стратегия - преследует цели, тактика — разрешает задачи».

Национальная стратегия есть целенаправленная деятельность государства по управлению бытием нации в соответствии с осознанным и избранным нацией путем, обеспечивающим безусловное сохранение, развитие, историческую успешность и вечность России как государства, суперэтноса и особой цивилизации.

Национальная стратегия определяет и реализует совокупность стратегических (базовых) целей, направлений существования и действий государства, обеспечивающих его цивилизационное выживание и развитие, а также безопасность, развитие и благополучие населения страны.

Национальная стратегия определяется философией бытия нации (ее национальной государственной идеей), оперирует крупными политическими, экономическими и социальными смысловыми блоками, проводится во внутренней и внешней сферах существования государства и проявляется (в том числе) в области и через систему стратегических отношений государств.

Стратегическая цель государства есть намечаемый результат действий государства стратегического масштаба. Достижение такого результата приводит к коренным позитивным изменениям качества (и международного статуса) самого государства и создает предпосылки успешного (безопасного) национального развития.

Стратегическая цель достигается проведением системы внутренних и внешних стратегических действий.

Стратегические отношения (враждебные или позитивные) возникают между их субъектами по поводу достижения (единых или национальных) стратегических целей. Они подразумевают активное (а иногда и пассивное, сдержанное) соприкосновение государств, выражающееся в прямых или непрямых взаимных действиях, имеющих стратегический характер и проводящихся ради достижения их стратегических целей. Стратегические отношения могут иметь много ипостасей, лежащих как в собственно военной сфере, так и в сфере гражданских отношений. Они выходят за рамки обычных межгосударственных (международных) контактов и должны иметь вид (и статус) «особых отношений» их субъектов.

Субъектом стратегических отношений могут выступать субъекты международного права масштаба и уровня государств, их коалиций, глобальных (транснациональных) международных организаций разного толка. Объектом стратегических отношений могут выступать те же образования и их собственные основные внутренние структуры и отношения. Средством стратегических отношений способны являться государственные, экономические и социальные структуры и взаимосвязи (политика, армия, население, экономика, наука, культура и т.д.) объектов и субъектов стратегических отношений.

Главным в стратегических отношениях и действиях является сам факт их наличия и осуществления, при том что их пространственная масштабность или количество задействованных в них сил и средств являются важными, но второстепенными показателями, тогда как определяющим является наличие у государства стратегической цели, а также воли к стратегическим действиям во имя ее достижения.

Стратегические действия - некая совокупность согласованных и взаимосвязанных по цели, задачам, месту и времени внутренних и внешних действий (усилий и акций) государства, проводимых по единому замыслу и плану для достижения стратегических целей государства. Они обеспечиваются его совокупной мощью.

«Партнеры» и «союзники», «противники», «оппоненты» и «враги» «Стратегическое партнерство» как вид стратегических отношений есть сотрудничество их субъектов (государств) по достижению стратегических целей.

Оно может изначально определяться договорами и (или) формироваться успешной «чередой партнерств» и перерастать в свою высшую форму - в отношения «стратегических союзников».

«Стратегическое союзничество» (высшая форма стратегических отношении держав) определяется по общей конечной стратегической цели и взаимодействию для ее достижения.

Стратегические союзнические отношения имеют, как правило, долговременный характер, предполагают объединение общенацио­нальных потенциалов союзников, предопределяют алгоритм, уровень и масштабы конкретного проектного партнерства, затрагивают практически все стороны бытия государств-союзников и формируют качественно другой (более высокий) уровень их ролей, статусов и возможностей.

Следующим и более низким уровнем взаимоотношения государств является «партнерство». Оно вообще может выражаться только во взаимодействии в важных областях и сферах, имеющих взаимный, но достаточно узкий (утилитарный) интерес, например: освоение

космоса, фундаментальная наука, экология, освоение ресурсов и т.д. «Партнерство» представляет собой взаимовыгодное сотрудничество и имеет конкретно-проектный и в целом временный характер. «Партнеры» объединяются целью проекта, соприкасаются и взаимодействуют в конкретных областях, преследуют совместные цели, по достижении которых они могут претендовать на совместную (и паритетную) эксплуатацию результатов партнерства (конкретного проекта) даже при условии несовпадения конечных стратегических целей его участников.

«Партнерство» не меняет установившихся статусов и ролей своих участников, но содействует их упрочению. «Партнерские отношения», даже если они имеют «особый» статус, могут и не перерастать в отношения «стратегических союзников».

«Позитивные» и «негативные» стратегические отношения разделяются (хотя бы понятийно) «стратегическим нейтралитетом».

Государства (и территории) могут считаться стратегически нейтральными по их собственной заявке и международно признанному статусу, но, правда, быть такими реально они в силах только до тех пор, пока не попадут в сферы (зоны) заявленных интересов других (сильных) субъектов стратегических отношений.

Примеров реального и действительного стратегического нейтралитета практически нет, так как даже классический пример Швейцарии в годы Второй мировой войны объяснялся необходимостью легального и выгодного нацистам, нашим западным союзникам и самой Швейцарии мирового места «слива и отмыва». Другими словами, сегодня стратегический нейтралитет зависит главным образом от невовлеченности государств в стратегии других, так что «стратегический нейтралитет» - дело, скорее, умозрительное и всегда временное.

Рассматривая проблематику стратегических отношений, нельзя не коснуться проблем и понятий другой (негативной) части их спектра, таких как «враг» и «противник», поскольку эти категории исторически доказали свою соотносимость со стратегией.

Кроме того, в негативную часть спектра стратегических отношений следует ввести еще одну (как бы переходную от позитивной части) категорию - «оппонент».

Надо отметить, что эти категории относятся к разряду «неприятных», так как, с одной стороны, в наше мирное и демократическое время никакая официальная государственная (и даже военная) власть не рискует назвать прямо «имя» своего государственного и военного врага (например, чтобы «не дразнить зверя» и внешне выглядеть лояльными, американцы называют своих врагов «плохими парнями», «странами-изгоями», «проблемными режимами» и т.д., а российское Министерство обороны изощрилось еще более, доктринально установив, что у России вообще врагов нет). С другой стороны, все точно знают государственную принадлежность своих врагов.

Например, США и НАТО точно знают, что их враг — Россия (и готовят к войне с ней и «за ее наследство» свои вооруженные силы) и в перспективе — Китай. А Россия точно знает, что ее враг — агрессивный ислам, а потенциальный противник — Китай, в то время как война против США и НАТО возможна, к несчастью, тоже — и главным образом из-за провокаций Запада, но не готовится ни к одной из них.

Исходя из имеющихся толкований понятий «враг» и «противник», а также из здравого смысла, можно предложить следующий вариант их трактовки.

Несмотря на то, что понятия «враг» и «противник» в обиходе являются почти синонимами и внутренний смысл обоих слов так или иначе связан с понятиями вреда, противоборства, ущерба, делания зла, уничтожения и т.д., они разнятся несколькими важными нюансами, которые особенно значимы на уровне стратегических отношений, так как способны в целом определять их канву.

«Враг» — это всегда только враг, а «противник» — это определенно и всегда «оппонент», возможный (потенциальный) враг. «Враг» почти всегда конкретен и узнаваем, а «противник» чаще моделей, предполагаем, потенциален и виртуален, хотя, возможно, даже более (обиходно и в представлениях людей) масштабен.

«Оппонент» — это сегодняшний (по месту, времени и проблеме) оппозиционер, «не друг и не враг», скорее недоброжелатель (по Владимиру Далю — «злорадец», но пассивный «зловредец»), снятое (невыявившееся) состояние противника.

В этом контексте достаточно часто встречается и такая категория, как «соперник».

На наш взгляд, «соперник» — это «соблюдающий правила игры противник».

«Противник» (по Владимиру Далю — «противоборец, противостоятель, мыслящий и действующий противу, противно, вопреки; соперник, состязатель, вредитель, зложелатель; неприятель и враг»), скорее, — активный, имеющий принципиально иную позицию неприятель, чем официальный враг, хотя мы знаем, что в военной терминологии «противник» — это всегда «предназначенный к уничтожению враг».

«Враг» —это действующий враждебно (во зло нам) официальный и активный, непримиримый антагонист.

Цель «врага» — уничтожение (устранение) врага (противника, то есть нас), это — уже открытая война.

Цель «противника» — нанесение ущерба, снижающего статус противника, это — уже или еще - скрытая война.

Цель «оппонента» — недоброжелательное соперничество, это — вообще не война.

У «противников» и «оппонентов» могут быть общие временные интересы и местные цели. Они в состоянии даже «партнерствовать» во имя их достижения.

У «врагов» общих интересов и целей нет и быть не может, так как ими уже принято соответствующее решение и совершаются действия, характерные для состояния войны.

В системе стратегических отношений «врагом» можно быть и стать; «противником» можно являться; «оппонентом» можно считаться.

Таким образом, «стратегический противник» — это противник, преследующий враждебные нам (противоположные) стратегические цели и предпринимающий (сам или со своими союзниками) во имя их достижения действия стратегического масштаба, что предполагает безусловное обладание им соответствующим набором ресурсов, возможностей и решений.

«Стратегическим противником» России в современных условиях может быть (стать) только другая (враждебная) цивилизация или коалиция государств, которые при развязывании ими войны оказы­ваются автоматически переведенными в статус ее «стратегических врагов».

Стратегический противник остается таковым даже и в том случае, если он официально (до поры) не признается в этом своем качестве и существует как бы в ипостаси «стратегического оппонента» (то есть скрытого, несегодняшнего, возможно, будущего противника) в том случае, когда стратегические цели субъектов стратегических отношений ясны, но официально не антагонистичны.

В этом неофициальном статусе «стратегический оппонент» может существовать вплоть до момента выбора им решения - или он наш открытый партнер (союзник), или наш откровенный противник, то есть враг.

Тем не менее очевидно, что «партнерствовать» всегда лучше, чем «враждовать».

Для того чтобы «партнерствовать стратегически», необходимо в первую очередь определиться с перспективой развития мира, с масштабом и перечнем совместно решаемых задач, с вопросами прямого взаимодействия, взаимной информированности, степенью открытости и т.д., а главное — с целью партнерства.

Военная доктрина

В Советском энциклопедическом словаре дается следующее определение военной доктрины: «Военная доктрина - система

официальных взглядов и положений, устанавливающая направления военного строительства, подготовки страны и вооруженных сил к войне, способы и формы ее ведения; вырабатывается политическим руководством государства. Основные положения военной доктрины связаны с характером общественного строя, политикой правящих классов, уровнем развития производительных сил, научными достижениями и представлениями о возможной войне».

Надо сказать, что приведенная формулировка в целом соответствует действительности и сегодня. Но только лишь в целом. Принято считать, что структура доктрины и сам ее категориальный аппарат уже давно устоялись и соответствуют «потребностям повестки дня». Но это — грубейшая ошибка.

Именно ведомственная зашоренность Генерального штаба, а также старые подходы к предназначению, форме, содержанию и структуре военной доктрины не позволили сделать ее современным и актуальным, концептуальным, стратегическим и дееспособным документом прямого исполнения, что самым негативным образом сказалось на качестве всей системы национальной обороны страны и «тяготах» нашей государственной военной реформы.

Данный вывод, в частности, касается основополагающих военных понятий, таких как, например, понятие «война», которое в нашей политической и военной практике до сих пор толкуется исключительно как вооруженная борьба.

Это приводит к тому, что военная доктрина приобретает вид ведомственного документа, что не только обедняет ее значение и смысл, но и не дает стране возможности разумно решать стратегические проблемы военно-политической и национальной безопасности, вопросы выживания и развития державы.

Новое в теории войн и прочтении понятия «война»

Считается, что «война» — это когда «бомбят самолеты, стреляют танки, гремят взрывы, солдаты убивают друг друга, войска сторон, сея смерть и разрушение, двигают линию фронта» и т.д., но сегодня это все уже совсем не так.

Современная война — как радиация: о ней все знают и все боятся ее; но ее никто не чувствует, она не видна и неосязаема, ее как бы практически нет; но война идет, так как люди гибнут, государства рушатся и народы исчезают.

Из истории человечества в первую очередь исчезают именно те государства и народы, которые, даже погибая, упорно не замечают или не хотят замечать ведущейся против них войны. Именно так погиб СССР. Именно такая угроза все еще нависает над Россией.

Война — это социальный процесс, характеризующийся целенап­равленной борьбой субъектов геополитики за утверждение в новой роли и статусе (или за подтверждение старых) и за возможность формирования ими новой картины мира и последующего управления ею.

Собственно вооруженная борьба — только крайняя, насильст­венная форма войны.

Цель мировой войны — не уничтожение противника, а силовое перераспределение ролевых функций государств.

Масштабы войны (война тотальная или ограниченная) и ее ожесточенность зависят исключительно от решительности политических целей сторон.

Война всегда заканчивается не миром, а победой одной из сторон, в то время как военный конфликт может быть урегулирован, то есть «снят», так как победа в нем необязательна.

В результате войны:

• победители будут единолично управлять всем миром (регионом), то есть всеми его связями, ресурсами, и выстраивать по своему произволу нужную им мировую архитектуру, закрепляя на века собственную победу созданием соответствующей системы международного права;

• побежденные станут частью обеспечивающей подсистемы нового глобального управления и будут расплачиваться своими националь­ными интересами, ресурсами, территорией, историческим прошлым, культурой и будущим.

Состояние современной войны — это состояние перманентной, непрекращающейся, управляемой «смуты», навязываемой сильней­шими остальному миру и противной стороне.

Признаки войны — это постоянные и перманентные изменения состояния суверенитетов и потенциалов сторон, в ходе которых обнаруживается, что одна из них утрачивает национальный (государственный) суверенитет и теряет собственный (совокупный) потенциал (сдает свои позиции), а другая - напротив, наращивает свой потенциал.

Исходя из таких подходов к определению войны и анализа всей совокупности оценок стратегической обстановки можно сделать вывод о том, что сегодня в мире идет перманентная война, все более принимающая вид войны за выживание цивилизаций, и главным образом Христианской белой Западной цивилизации за свое собственное выживание в войне против всех остальных.

Примером умелого использование «теории войны» как базовой стратегической методологии, а также успешным примером ее применения для перевода страны в новое качество и использования в национальных интересах нового качества «состояния войны» являются США. После терактов 11 сентября 2001 года США официально объявили о том, что находятся в «состоянии войны», и успешно пользуются возможностями, предоставляемыми государству этим состоянием. Именно с этого года Америка пребывает в состоянии непрерывной войны. 3 февраля 2005 года Пентагон направил в Конгресс доклад с закрепленным федеральным законом под названием «Четырехгодичный обзор национальной обороны», в котором отмечается:

«Сегодня более 350 тысяч граждан США в униформе каждый день воюют или решают другие задачи в 130 странах мира».

Как известно, состояние войны включает в себя: точное стратегическое планирование; все виды мобилизационных (экономическое, ресурсное и др.) напряжений; жесткое государственное управление, то есть особый режим функционирования государственной власти, что подразумевает жесткую исполнительную вертикаль, особое правовое поле деятельности всех субъектов государства и общества, а также персональную ответственность руководителей как государственных, так и общественных структур и граждан за их собственные действия; наличие внеэкономического принуждения, ограничение потребления и свобод и т.д. Очевидно, что в условиях необъявленной войны или войны «вне вооруженной борьбы», как сейчас, эти аспекты также должны присутствовать в жизни страны, правда, в более скрытых формах.

В этом плане важнейшим фактором стратегического значения, дающим США с каждым днем все большие преимущества, является неготовность наших национальных политических элит понять (и нежелание признать), что США ведут войну и против них и что весь «остальной» мир (а Россия — практически всегда) есть для них только противник. А «если противник не сдается, то его уничтожают».

Не следует забывать стратегическую аксиому: «При прочих равных условиях государство, ведущее войну, всегда победит своего противника, который войны не ведет».

Для того чтобы американоцентричный глобализм стал «вечным», а также в целях подготовки мировой «инфраструктуры» к захвату к миру и к России целенаправленно применяются геополитические стратегии и (информационные, политические, экономические, культурные и т.д.) технологии как новые операционные средства мировой войны.

Геополитическими технологиями5 являются системные средства глобального управления; совокупность согласованных прямых и непрямых действий различного масштаба, применяемых геополити­ческим агрессором к своему геополитическому противнику с целью его ликвидации в качестве соперника и равнопорядкового субъекта планетарных геополитических взаимодействий6 — вплоть до полной дезинтеграции его государственности.

Геополитические технологии применяются во всех сферах существования и функционирования противника как государства (цивилизации, суперэтноса, нации и т.д.) в качестве новых (избирательных и «гуманных») операционных средств ведения войны.

К этим новым операционным средствам войны относятся: стратегия «организованного хаоса»; технологии «террора», «свободы и прав человека», «перманентных реформ» и «конкуренции», «формирование национального сознания» и др.

В результате их употребления происходит постепенное, но нарастающее (вплоть до лавинообразного) разрушение национальной самобытности и самодостаточности, изменение образа жизни, ментальности и ценностных ориентаций нации, утрата контроля над основными сферами, определяющими государственную (национальную) суверенность и способность принимать и реализовывать национально ориентированные (развивающие) решения. Получаемые стратегические эффекты однозначно снижают общенациональный (государственный) потенциал противника и его способность к сопротивлению. Противник-реципиент начинает безропотно воспринимать свой новый низкий статус, а также следовать выгодной агрессору модели поведения.

Таким образом, современная война может рассматриваться как война идеологий, агрессивно ведущаяся исповедующими их государствами посредством геополитических технологий с периодическим применением собственно военных (вооруженных) средств войны.

К современным войнам мы относим войны конца XX – начала XXI века, перманентно ведущиеся за формирование новой картины мира. Это войны между цивилизациями и государствами, относящимися к разным типам цивилизаций и исповедующими или имеющими в основе своей национальной генетики разные шкалы базовых ценностей.

В этом смысле все угрозы национальной безопасности России, так или иначе влияющие на ее национальное бытие, место и роль в мире, являются военными.

Следовательно, только новое осмысление сути национальной стратегии как теории, практики и искусства управления государством, осознание нового содержания понятия «война» способны придать импульс развитию национальной стратегической и военной мысли. А значит, помогут правильно и адекватно складывающейся сложной стратегической обстановке прописать в военной доктрине России необходимые алгоритмы ее военно-политической безопасности.

Не оценив современную стратегическую обстановку и не поняв существа современных тенденций развития мира, не разобравшись с целями и предназначением России и не сформулировав ответы на главные вопросы своего национального бытия, не разобравшись в том, что такое современная война, кто нам «друг» и кто нам «враг» и «что нам делать», Россия не сможет выжить.

Почему России необходима новая военная доктрина

Каждый раз, когда изменения условий национального бытия радикальны и общая ситуация неясна, когда старые ориентиры и критерии не годны, а прежние решения скомпрометированы, другими словами, когда, куда, как и с кем идти, неизвестно, а идти необходимо, — нация и государство обязаны выработать новые решения, критерии их оценки и направление движения.

Именно для этого России и нужны ее национальная стратегия безопасности и развития и военная доктрина. Сегодня Россия вступает в качественно новый этап своей истории и вместе с миром претерпевает кардинальные изменения во внутренней и внешней сферах своего национального бытия.

Изменения во внутренней ситуации

Очевидно, что Россия наконец преодолела этап «переходного периода», а ведь именно его реалиями и была продиктована все еще действующая военная доктрина.

Россия успешно «переварила» рыночную демократию и приступила к восстановлению своего места и роли в мире, основываясь на свободе как новой базе развития, путем наращивания национальной мощи и неспешной, но настойчивой экспансии в мир собственных национальных ценностей и цивилизационных начал.

Сегодня народы России хотят не выживать, а жить достойной жизнью, что возможно лишь в состоянии безопасности. А именно этот стратегический продукт и вырабатывает военная организация государства.

Следовательно, надлежит развитие национальной обороны страны сделать разумно необходимым, а ее национальную безопасность - безусловно достаточной, сохраняя при этом возможности как для развития страны, так и для наращивания военных возможностей государства и немедленного маневра ими. Россия обязана стать сильной.

Изменения во внешней ситуации

Мир стремительно меняется. США по-прежнему пребывают в состоянии биполярности, которая сегодня имеет следующий вид: США (плюс их сателлиты) - главный полюс силы; другой полюс - остальной мир.

Растет потребность государств в национальной обороне, так как основная масса государств Евразии находится вне НАТО. Они не могут рассчитывать на защиту со стороны этого блока, да и не хотят такой защиты, считая НАТО потенциальным противником. В то же время постепенно утрачивается смысл и самого Североатлантического альянса.

Процесс формирования новой архитектуры мира протекает сегодня не только в геоэкономике и информационной сфере, но и главным образом (правда, пока еще не открыто) - в сфере глобальной безопасности. Это ощущается в практически перманентном изменении глобального стратегического пейзажа. Подобное изменение будет связано с переходом Евразии к своей континентальной экономической, информационной и силовой самодостаточности и превращением этого континента в собственный (отдельный) «двигатель прогресса», которому все существующие американские и атлантические технологические и идеологические придатки уже не обязательны.

В сфере военно-политической безопасности идут собственные сложные процессы.

С одной стороны:

• ООН пытается нащупать некую новую идею своей собственной дееспособности, но пока ее не находит;

• старый Североатлантический альянс стремится найти свое новое предназначение и смысл и уже (правда, очень медленно) приходит к осознанию бесперспективности безудержного расширения на Восток, но, являясь надежным инструментом национальной безопасности США, все еще пытается использовать против России ее соседей, в том числе Польшу, Украину и Грузию, а возможно, скоро (при нашем бездействии) и Белоруссию.

• США не хотят выбираться из стратегического тупика «глобального силового лидерства», ухудшая свое и без того спорное лидерство в мире.

С другой стороны:

• Шанхайская организация сотрудничества объединяет Евразию

(то есть более половины человечества) на основе прагматического и взаимовыгодного участия, не обуславливаемого никакими

идеологическими рамками или принадлежностью к очередному «Священному союзу»; ШОС - единственная структура мирового уровня, в которой не присутствуют Соединенные Штаты и их сателлиты;

• ОДКБ приобретает новый смысл в качестве пока еще единственной организации по безопасности евразийского масштаба, скрепляющей основную - уже «наевшуюся демократии» - часть постсоветского пространства.

Именно эти организации и образующие их государства станут основой новой мировой архитектуры, которая:

• сделает «атлантизм» своего рода «технологическим придатком» Евразии;

• дезавуирует или заменит НАТО; здесь не исключена и конфронтация с Североатлантическим альянсом, правда, в таком случае НАТО может лишиться своих новых и значительной части старых членов;

• вслед за созданием евразийского рынка, а также евразийских финансовой и правовой систем выработает собственную и самодостаточную систему военно-политической безопасности, имеющую первоначально континентальный характер, но с прицелом на лидирующие позиции в мире.

Ныне ни США, ни НАТО уже не в состоянии повлиять на начавшийся по инициативе России процесс евразийской интеграции. Подобное радикальное изменение внешней геостратегической ситуации требует формирования новых целей и задач России во внешней сфере, а также принципиально иного решения вопросов силового обеспечения ее внешнего суверенитета, геополитических и геоэкономических устремлений. Данные вопросы должны быть отражены в новой военной доктрине России.

<< | >>
Источник: Зеркалов Д.В.. Политическая безопасность. Книга 2. 2009

Еще по теме К вопросу о новой военной доктрине России:

  1. О структуре и содержании новой военной доктрины России
  2. Этапы формирования новой внешнеполитической доктрины КНР
  3. Доктрина информационной безопасности России
  4. Опыт Михайловской военной артиллерийской академии в вопросах проведения контроля учебных занятий
  5. Приоритеты национальных интересов России в АТР (возможные элементы региональной доктрины)
  6. Формирование новой внешнеполитической стратегии России
  7. 2.3. Развитие геополитических идей в новой России
  8. Подходы к выработке новой политики национальной безопасности в России
  9. 13.1 Предыстория. Становление налоговой системы в новой России
  10. 1. Геополитическое положение и внешнеполитические ресурсы новой России
  11. Проблема перехода к новой модели менеджмента в России.
  12. Проблемы перехода к новой модели менеджмента в России
  13. Новые параметры военной безопасности
  14. Ведение информационного противоборства в военной сфере
  15. Развитие военной инфраструктуры на современном этапе
  16. Политические последствия военной акции в Афганистане
  17. Контроль над вооружениями и фактор военной силы
  18. Важнейшие международные соглашения в военной области
  19. НОВЫЕ АСПЕКТЫ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: ПИРАТСТВО И ЧАСТНЫЕ ВОЕННЫЕ (СИЛОВЫЕ) КОМПАНИИ