ДИСКУССИИ НАЧАЛА 20-Х ГОДОВ КАК ФОРМА ГРАЖДАНСКОЙ АКТИВНОСТИ
В начале двадцатых годов ХХ века политический спектр Советской России был узок и однообразен. В результате победы в гражданской войне большевики «зачистили» политическое поле, ликвидировав так называемые буржуазные партии. В 1922 гг. в ходе судебных процессов над меньшевиками и эсерами были уничтожены социалистические партии. РКП(б) установила монополию не только на власть, но и на политическую деятельность в стране. Несмотря на ужесточение политики, в начале 20-х годов состоялось несколько важных дискуссий, которые свидетельствовали о значительной гражданской активности части населения. Эти дискуссии не затронули весь социум, они велись, в основном, во властной политической элите, но их влияние на дальнейшие политические процессы переоценить трудно. Руководство страны пыталось ограничить дискуссии рамками РКП(б) - ВКП(б), но первоначально это удавалось плохо. Дискуссии выплёскивались за пределы правящей партии, затрагивая беспартийные массы. Степень остроты дискуссионных вопросов, методы проведения дискуссий, отношение к ним руководства представляют научный интерес. Сложившаяся в стране ситуация в начале 20-х гг. создала предпосылки для дискуссий. Во-первых, была отодвинута объединяющая всех коммунистов угроза общего врага. Гражданская война близилась к концу, и милитаризация партии исчерпала себя. Хотя ситуация в экономике оставалась тяжелой, ссылки на чрезвычайные обстоятельства становились все менее убедительными. Тем самым снимались моральные ограничители для дискуссий. Во-вторых, происходила болезненная адаптация правящей партии, отягощенной подпольными традициями, к условиям мира. Потребовалась переориентация функций РКП/б/, пересмотр ее структур, переосмысление себя в новом качестве. Это создавало благоприятную почву для дискуссий. В-третьих, открывшиеся новые перспективы предполагали многовариантность путей развития. Вот почему большевистские объяснения возникновения различных точек зрения только социальной неоднородностью общества и правящей партии выглядят большим упрощением. Процесс созидания имел многочисленные альтернативы, что предопределило неизбежность дискуссий. Первой и наиболее массовой в этот период была дискуссия о профсоюзах. Её широкий размах свидетельствовал о важности обсуждаемой проблемы. Защита прав трудящихся, профсоюзная деятельность, а также место и роль профсоюзов в новой политической системе координат, в которой власть провозгласила себя главной и единственной защитницей интересов рабочего класса - эти проблемы привлекли повышенное внимание общественности. Поднимались также и политические вопросы: внутрипартийные отношения, демократия, структурирование партии. Постановка этих проблем свидетельствовала о понимании определенными кругами коммунистов того обстоятельства, что милитаризация партии изжила себя. В ходе дискуссии наиболее ярко проявилось расслоение РКП(б) на различные мировоззренческие позиции. При этом все они не выходили за рамки большевистской идеологии. Тем не менее, объединение коммунистов со схожими взглядами во фракции вызвало беспокойство у Ленина. Выступая на Х съезде РКП/б/, В. И. Ленин назвал это болезнью. [1] Это подчёркивает изначально негативное отношение к данной форме гражданской активности, даже в ограниченных партийных рамках. Интересна оценка Л.Д. Троцким в конце 1920 - начале 1921 гг. бюрократизма и госаппарата. Он считал, что бюрократизм несет в себе не только отрицательную, но и положительную черту в виде системы учета, отлаженного механизма и т.п. Строение госаппарата и его методы имеют своей задачей обеспечить данному классу наиболее для него приспособленное в данных условиях управление. С критикой Л.Д. Троцкого в статье «Наши разногласия» выступил И.В. Сталин. Он заявил, что «демократизм» Троцкого вынужденный, и ратовал за сознательный демократизм. Позиция В.И. Ленина и поддержавшего его секретаря ВЦСПС Я.Э. Рудзутака состояла в признании того факта, что демократизм в партии проводится недостаточно, но при этом формальный демократизм должен быть подчинен революционной целесообразности [1]. Не только различные точки зрения, но и само ведение дискуссии показало, каковы были внутрипартийные отношения в РКП/б/. Решения Х съезда РКП/б/ можно считать важным рубежом в определении отношения к дискуссиям. Теперь высказывавшие иную точку зрения заведомо становились нарушителями партийной дисциплины и либо были вынуждены отказываться от своих взглядов, либо подвергались риску быть исключенными из партии. Губительным прецедентом стала засекреченность седьмого пункта резолюции “О единстве партии”, направленного против фракционности. Некоторых партийцев это побуждало отстаивать свою точку зрения нелегальным способом. Так, активный участник гражданской войны, большевик с 1908 г., сторонник «рабочей оппозиции» В.Л. Панюшкин вышел из РКП и попытался создать в 1921 г. новую рабоче-крестьянскую партию. Он критиковал сложившуюся систему и партийных руководителей: Ленина, Троцкого и других. В.Л. Панюшкина вскоре арестовали, чтобы «пресечь деятельность новой полукронштадтской группировки, способной лишь дезорганизовать рабочие ряды». Видя, что альтернативную партию создать невозможно, он вновь попытался вернуться в ряды РКП(б). [1] Другой видный представитель «рабочей оппозиции» Ю.Х. Лутовинов, рабочий-металлист, состоявший в РСДРП с 1904 г., покончил жизнь самоубийством из-за несоответствия реальной действительности революционным идеалам. В октябре 1923 г. письма Л.Д. Троцкого в ЦК и ЦКК и «Заявление 46-ти», а также более поздняя работа Троцкого «Новый курс» стимулировали новую дискуссию, которая касалась сугубо внутрипартийных проблем. Тем не менее, по остроте эта дискуссия не уступала предыдущей. В. Серж сообщал о возникновении многих оппозиционных групп. Дискуссия задела за живое значительное число партийных организаций. Базис партии пришёл в движение. Острота дискуссии была спровоцирована запретительными мерами, предпринятыми партийным руководством. Поскольку фракционность была запрещена, то дискутировался также вопрос, кого считать фракционером. Участники дискуссии обвиняли друг друга во фракционности. Порой это выглядело абсурдно. Так, Политбюро ЦК десятую главу ответа на письмо Троцкого назвало «Фракция нефракционных». Удивляет логика Политбюро в определении фракционности: предполагать, что ЦК обрушится репрессиями на коммунистов, помогавших раскрыть фальсификацию и подлог, «могут только люди, которые чувствуют себя самостоятельной фракцией, а не членами единого ЦК партии» [1]. Своеобразное определение фракции дал И.В.Сталин: «Это и есть фракция, когда одна группа членов партии поджидает центральные учреждения партии у переулочка, чтобы сыграть либо на неурожае, либо на падении червонца, либо на других затруднениях партии, для того, чтобы выскочить потом из-за угла, из засады и стукнуть партию по голове» [1] В результате этой кампании непримиримость на местах доходила до крайностей. Так, ректора Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова обвинили во фракционности на том основании, что он пригласил несколько человек в свой кабинет. Оправдываясь, он, в свою очередь, обвинил в том же самом секретаря университета. Секретарю тоже пришлось доказывать, что люди к нему заходили по делам редакции, а не по партийным делам. ЦК всячески пытался избежать назревавшей дискуссии, замалчивая разногласия в партийных верхах. Из-за этого факты превращались в домыслы и слухи. В Свердловском университете даже существовала комиссия по проверке слухов. [1] По рукам студентов ходили нелегальные письма якобы Троцкого. [1] Когда Центральному Комитету стало ясно, что дальше скрывать разногласия невозможно, то дискуссия выплеснулась на страницы газет, в рабочие ячейки, студенческие аудитории. Оппозицию поддержали наиболее образованные, активные слои РКП/б/ - вузовские партийные ячейки. Остро проходила дискуссия в Московском государственном университете, особенно на экономическом отделении ФОН, археологическом факультете, в отделе литературы и языка, правовом отделе и отделе внешних сношений ФОН. Времени на заседания не жалели. Общее собрание членов ячейки РКП экономического отделения ФОН по внутрипартийным вопросам продолжалось четыре дня. 7 декабря заслушали докладчика от ЦК и содокладчика от оппозиции. Начавшиеся прения вынуждены были закрыть «ввиду позднего времени». То же самое повторилось и на следующий день. Прения опять перенесли теперь уже на 10 декабря. По докладу о внутрипартийном положении было предложено восемь проектов резолюций. 12 декабря обсуждали поправки к общей резолюции, которую поддержало подавляющее большинство присутствующих. Дискуссия дала практический результат: внутрипартийную демократию решили установить в своей ячейке, наметив на следующем собрании заслушать отчет бюро и провести перевыборы. Трижды созывали общее собрание в ячейке отдела литературы и языка, прерывая его из-за позднего времени. Неоднократно собиралась и ячейка РКП правового отдела ФОН, чтобы обсудить наболевшие внутрипартийные вопросы. Недовольство антидемократической политикой ЦК зрело давно. Даже скупые протокольные записи не смогли приглушить пафоса выступлений. Рядовые члены ячеек РКП/б/ протестовали против утверждения партийных секретарей комитетами, имевшими право отменять решения конференций, превращая выборы в фикцию; против установления для секретарей определенного партстажа, что сужало границы выборности. Участники дискуссии считали, что рабочая демократия оздоровит партаппарат, а не разрушит его, что информирование членов партии должно делаться не объездами местных парторганизаций членами ЦКК, а путем ознакомления коммунистов с документами, о существовании которых знали только члены бюро губкомов, и, наконец, что в области хозяйства ЦК должен ограничиться идейным руководством. Наиболее ярко главную идею выразил содокладчик от оппозиции Л.С. Сосновский: «Нам нужна демократия, а не железная рука» [1] Коммунисты МГУ сочли нужным вести борьбу с фракционными группировками, но иными методами, чем ЦК: прежде всего, прекратить преследование имеющих свое мнение товарищей, что толкало их на фракционность. Это решение было отражено в резолюции. И еще одна акция высшего партийного руководства настораживала ячейки МГУ. Выборы на конференцию РКП/б/, где планировалось обсудить больные вопросы, ЦК назначил на самый конец декабря. В это время студенты должны были уже разъезжаться по домам. Складывалось впечатление, что от активных делегатов хотели просто избавиться. На всех общих собраниях ячеек МГУ, проходивших в рамках внутрипартийной дискуссии, большинством голосов либо принимались резолюции оппозиции, либо выражалась поддержка ей в собственных резолюциях. Линия ЦК здесь явно не встречала понимание, зато требующая внутрипартийную демократию оппозиция обрела в университете благодарную аудиторию. Ее представители, выступавшие в роли содокладчиков и в прениях, отражали практически весь спектр партийных разногласий. [1] Кроме поддержки требований оппозиции, общее собрание членов ячейки РКП экономического отделения ФОН МГУ единогласно приняло обращение к «дорогому товарищу Троцкому» с одобрением «Нового курса», пожеланием скорейшего выздоровления и приглашением выступить на собрании ячейки. Не оставались равнодушными к дискуссии и беспартийные. Всеми правдами и неправдами некоторые из них стремились получить какую-либо информацию. В Свердловском университете было осуждено «легкомысленное отношение к партийным собраниям, выражающееся в выносе билетов посторонним университету лицам на партсобрание». [1] В МГУ партийцы были возмущены статьей И.В. Сталина в газете «Правда». Речь шла, скорее всего, об опубликованной им 15 декабря 1923 г. статье «0 дискуссии, о тов. Рафаиле, о статьях тт. Преображенского и Сапронова и о письме т. Троцкого». [1] На собрании ячейки археологического факультета коммунист Чегреева (инициалы отсутствуют) назвала ее сплошной демагогией и призвала категорически протестовать против характера статей в «Правде». [1] Выступивший на этом же собрании Захарьян (инициалы отсутствуют) высказался против натравливания одной части партии на другую. В 1923-1924 гг. начало выходить собрание сочинений Л.Д. Троцкого. В институте им. Плеханова желающих подписаться на него было больше, чем на сочинения В.И. Ленина. Этот ажиотаж возник, во многом, в результате засекречивания писем Троцкого и «Заявления 46-ти». Массированная критика Троцкого также подогревала интерес к его работам. Противодействие руководства способствовало обострению дискуссии. Сомнительные методы, применявшиеся партийной верхушкой, расширяли круг недовольных. Создавалась нездоровая обстановка. Так, вызванный из провинции в Москву, член партии с 1904 г. Р. Рейн был крайне поражён атмосферой в партийной среде: «Одни оттираются от непосредственного участия в работе ЦК, между другими, хотя и скрыто, идёт борьба за первенство». Старых подпольщиков при этом оставили в стороне. [1] Давление сторонников линии ЦК на партийные массы повышало рейтинг оппозиции. В.А. Антонов-Овсеенко передавал: когда в Харькове Г.И. Петровский озлобленным тоном заявил, что тов. Троцкий все время боролся против партии, и его политическая линия на всем протяжении была вредна, то со стороны военной части собрания раздались стихийные возгласы «Да здравствует т. Троцкий!», «Долой докладчика» и т. п. [1] Другому докладчику, настроенному резко негативно по отношению к Л.Д. Троцкому, вообще не дали говорить. В зале поднялся шум, зазвучали здравицы Троцкому. Среди военных- коммунистов стали ходить разговоры о том, что нужно поддержать Л.Д. Троцкого всем как один. [1] Ожесточённость дискуссии, вплоть до элементов экстремизма, провоцировалась сверху. Выступая на партийной конференции Замоскворецкого района Москвы в январе 1924 г., Г.Е. Зиновьев привёл такой факт: после статьи главного редактора газеты «Правда» Н.И. Бухарина, в которой он назвал оппозиционеров политическими банкротами, молодёжь говорила: пойдёмте бить стёкла в редакции «Правды». [1] Сторонники оппозиции представляли собой значительную силу. Среди них была наиболее образованная, активная часть РКП(б). Это вынужден был признать Г.Е. Зиновьев. [12] Всего в Москве оппозиция собрала, по подсчётам Т.В. Сапронова, на районных собраниях - 36% голосов, на губернской партийной конференции - 18%, в некоторых районах - 30-40%, а в Краснопресненском районе - максимальное количество голосов - 50%. [12] С этой важной частью партии не только не считалось большинство руководства ЦК, но и всячески её подавляло, шельмовало и отсекало от политической деятельности. Оппозиция была осуждена на Х111 конференции РКП(б) в январе 1924 г., но не это, а смерть Ленина 21 января 1924 г. прервала данную дискуссию. Общее трагическое событие на некоторое время объединило большевиков. Внутрипартийные отношения временно переместились на второй план. Однако проблема не исчезла и разногласия по этому поводу сохранились. Это вылилось в новую дискуссию осенью 1924 г. по поводу книги Л.Д. Троцкого «Уроки Октября». Руководство ЦК фактически предложило осудить данную книгу, так как она, якобы, искажает историю Октябрьской революции. Большинство в Политбюро предприняло активную деятельность по дискредитации Троцкого после предыдущей дискуссии. Гораздо меньшее число сторонников отважилось поддержать его точку зрения, только потому, что она исходила от Троцкого, даже если были согласны с ней. п V V В этой связи дискуссия приняла гораздо меньший размах. Дискуссией это можно назвать только с определённой натяжкой. Скорее, это было шельмование Троцкого и его сторонников. Затем последовали организационные меры. Активные участники дискуссии, включая Л. Троцкого, были сняты с руководящих должностей, дискредитированы и политически осуждены. Так готовилась почва для режима личной власти Сталина. Подводя итоги, можно отметить особенности дискуссий начала 20-х годов ХХ века. Массовые политические дискуссии в России - это новое, уникальное явление, которого не было ни в царской России, ни в первые послереволюционные годы. Они были вызваны объективной ситуацией и возможной многовариантность решений проблем. Дискуссия о профсоюзах 1920-1921 гг. затрагивала интересы широких слоёв трудящихся, но активно она велась лишь в рамках монопольно правящей большевистской партии. Решения ЦК РКП(б), связанные с этой дискуссией, предусматривали жёсткие ограничительные меры, максимально затруднявшие появление подобных дискуссий в дальнейшем. Дискуссия осени 1923 - января 1924 гг. поднимала сугубо партийные проблемы, но тоже носила массовый характер, так как отражала недовольство значительной части коммунистов ужесточением внутрипартийного режима. Ожесточённость дискуссии была вызвана действиями партийной верхушки, пытавшейся помешать её ходу и провоцировавшей резкие выступления. Большевистское руководство изначально отрицательно относилось к дискуссиям, считая их потенциально опасными. От дискуссии к дискуссии ужесточались меры против её участников. Методы проведения дискуссий отличались нетерпимостью и отсутствием прав меньшинства. Для борьбы с внутрипартийной оппозицией широко использовались сокрытие точки зрения меньшинства, передёргивание фактов, запрет на изложение своего видения проблемы, а также шельмование, дискредитация и оргвыводы. Всё это не оставляло оппозиции шансов на существование. Дискуссия осени 1924 г. фактически стала скоординированной акцией осуждения книги Троцкого «Уроки Октября», самого Л .Д. Троцкого и других активных участников дискуссий. Начинается их вытеснение из власти. Сами участники дискуссии также не были последовательными сторонниками демократических принципов. Прошедшие длительную школу непримиримой борьбы, воспитанные в духе нетерпимости, соучаствуя в установлении большевистской монополии на власть, они признавали демократические принципы только для своей партии, для своих сторонников. Показательна в этом смысле точка зрения Н. Осинского. Л.Д. Троцкий в профсоюзной дискуссии занимал более жёсткую позицию по вопросам внутрипартийной демократии, чем в более поздних дискуссиях, которые касались его лично. То же самое можно сказать впоследствии о Л.Б. Каменеве, Г.Е. Зиновьеве, Н.И. Бухарине и других оппозиционерах. Это ослабляло их позицию, обрекало их на поражение. В результате такая форма гражданской активности, как дискуссии в начале 20-х годов в Советской России, едва появившись, оказалась дискредитированной. Это было связано с политическими условиями, в которых они проходили; со своеобразным составом участников дискуссий; с узостью партийных рамок, которых они придерживались; с менталитетом политической элиты, захватившей власть. Список литературы 1. Васецкий, Н.А. Троцкий: Опыт политической биографии / Н.А. Васецкий. - М.: Республика, 1992.-235 с.