Конец идеологии евразийства

После создания двух евразийских партий, фракции «Евразия» в Государственной Думе, попыток неоевразийцев возвести евразийство в ранг национальной идеи оно было подвергнуто критике уже современ­ными политиками и экспертами, причем представителями самых раз­личных философско-политических ориентаций и убеждений.

Нам интересны три категории современного политического спект­ра: умеренный русский национализм, умеренный национализм малых ко­ренных народов и умеренное российское западничество. Дело в том, что неоевразийство претендует на то, чтобы заполнить собой в первую оче­редь эти три интелектуальных и политических спектра.

Среди представителей первой категории, активно критикующих неоевразийцев, выделяется философ В. Аксючиц. По его мнению, «в своих духовных исканиях евразийцы не смогли освободиться от мифо­творчества: их сил хватило на то, чтобы отказаться от иллюзии “русского За­пада”, но взамен они строят миф “русского Востока”. “Исход к Востоку” ока­зался исходом к новой утопии, по-прежнему направленной на разложение русской православной цивилизации». И далее: «Современные евразийцы могут достаточно далеко отходить от идей отцов-основателей, но для них не подлежит сомнению химера “Евразии”, вытравливающая реальную истори­ческую память русского народа... Большинство современных евразийцев ис­пользуют евразийство как осознанную альтернативу возрождению русского государствообразующего народа, а значит, для борьбы с возрождением рос­сийской культуры и государственности. Химера “Евразии” перекрывает путь к постижению православия как стержня русской культуры и истории». «Если исходить из исторических реалий, — полагает В. Аксючиц, — то поня­тие “Евразия” правомочно и полезно употреблять только для обозначения геополитического пространства, которое не может быть субъектом истори­ческого действия. Таковым на евразийских пространствах является русский народ.

На самом же деле, считает В. Аксючиц,

«...подлинный жизненный интерес всех без исключения российских народов и всех элит состоит в национальном пробуждении русского народа — государствообразователя, являющегося стержнем российской нации. (Такая по­зиция, выражающая стремление к национальному согласию на евразийских просторах России, может называться и евразийством.)».

Само понятие евразийской цивилизации является мифом: «Где вы видели евразийский патриотизм, евразийское религиозное возрожде­ние, евразийскую идентичность? Только в утопиях публицистов, кото­рые спекулируют на невежестве элит, или в химерах политиков, кото­рые пытаются на них въехать во власть». «Территориальная идентичность в евразийских концепциях отсутствует, ...утверждается, что существует некая евразийская цивилизация, хотя непонятно, какой язык является ее носителем, какую территорию занимает эта цивилизация, какова ее культурная типология».

Весьма интересно также мнение И. С. Шишкина, председателя Московского отделения Фонда Л. Н. Гумилева. Он полагает, что в пос­леднее время за евразийством «начинает закрепляться репутация идео­логии явно антирусской». Идея неоевразийцев о стирании этнических различий и формировании единой «евразийской нации» не только слиш­ком напоминает идею большевиков о формировании «новой истори­ческой общности — советского народа» (а также идею радикальных де­мократов о появлении «нации россиян»), но и в корне противоречит евразийскому и русскому принципу «единства в многообразии». Имен­но поэтому пропаганда концепции «евразийской нации» наносит вред прежде всего самому евразийству. «Наученные горьким опытом реали­зации “плавильного котла” в форме “советского народа”, русские спра­ведливо увидели в этом очередную попытку дерусификации России». В. Шишкин полагает, что «игнорирование интересов русского народа... является пороком не ев­разийства, а современных его “идеологов”. К этому относится и тезис нео­евразийцев о том, что пора перестать говорить о русских как о государство­образующей нации: мол, все народы России — государствообразующие. Признание же таковыми только русских, мол, обижает другие народы. Так давайте же ради всеобщей дружбы будем считать государствообразующи­ми всех. Это очень по-советски».

Теперь посмотрим, как к евразийству относятся идеологи нерусских этносов России, в первую очередь тюркского происхождения.

Бывший государственный советник Президента Татарстана историк Р. Хакимов, например, считает, «что только очень наивные люди могут рассуждать о якобы традиционном историческом «славяно-тюркском единстве». О нем можно говорить как о мечте, как о возможном буду­щем союзе, если, конечно, будут выработаны принципы такого союза».

«Один из тезисов современных евразийцев — принцип единой, нераздель­ной судьбы всех народов России, — напоминает Р Хакимов. — Он выглядит не как отражение общих ценностных ориентаций различных народов, а ско­рее как жесткое предписание для них ... как географический принцип, воз­веденный в ранг политической догмы. ...Вместо принципа единой судьбы было бы разумнее для начала провозгласить принцип отказа от примене­ния насилия при решении межэтнических и других внутриполитических проблем».

Свой анализ евразийства Р. Хакимов завершает убийственным при­говором:

«Современное евразийство представляет из себя конфликтогенную идеоло­гию, ибо, не выдвигая общих ценностей для различных народов и стран, оно тем не менее говорит о восстановлении государства в старых границах... Та­ким образом, в лице евразийства мы имеем отнюдь не новую концепцию ис­торического примирения народов, а очень старую политику восстановления империи, охватывающую основную территорию государства Чингизидов».

Выбор в пользу антизападного альянса России с исламскими экст­ремистами, подчеркивают другие критики неоевразийства, это выбор реставрации тоталитарного режима в России, выбор пушек вместо мас­ла. Сторонникам нищей милитаристской России следует уяснить, что она не будет ни лидером, ни «первой среди равных» в мире исламских государств. Встав в их ряды, Россия останется чужой для них, сколько бы ни рассуждали о близости ислама и православия. «Союзники» так же, как во времена Насера, Касема, Нимейри и Барре, будут требовать хлеба и оружия, военной, экономической, финансовой, дипломатиче­ской поддержки, причем бесплатно, используя в случае необходимости угрозы и шантаж.

Характерно, что в подлинных исламских кругах евразийские при­зывы не находят никакого отклика. В отличие от евразийцев, ислам­ские идеологи хотят вообще отказаться от европейской компоненты и расширять ореол Азии, исламскую цивилизацию. Известный исламо­вед Г. Джемаль считает первой и последней Евразией империю А. Ма­кедонского, а все последующие «Евразии» — лишь пародией на нее:

«Чингисхан создал такую модель евразийской империи, столь милую серд­цу некоторых наших патриотов, в которой “цветущая сложность” местеч­ковых туземных традиций патронажно перекрывается единой централизо­ванной системой абсолютно бездуховной и совершенно прагматичной бюрократии. ...Евразийская концепция, созданная в идеологических лабо­раториях ГПУ, есть не что иное, как воскрешение политической филосо­фии “панмонголизма” и чингизидства, способствующее установлению бю­рократической тирании на территории России и соседствующих с ней сфер. Более того, евразийцы по существу обрекают Россию на то, чтобы стать “жандармом Евразии”, т.е. вести бесконечную пограничную войну против южных соседей, охранять военно-административными методами “великую сушу” от движений пассионарно-революционного порядка. Иными слова­ми, современные евразийцы-геополитики оказываются исполнителями пла­на, исходящего с берегов ненавистной им Атлантики».

В октябре 2001 г. Г. Джемаль рассказал на майской конференции «Евразийство — будущее России», что еще в карело-финском эпосе Евразия представлялась «страной гогов и магогов — разрушающих орд, ожидающих своего часа, чтобы рухнуть на мир и разнести его в клочья». Там же известный политик С. Бабурин сказал:

«Когда мне говорят, что евразийство — это диалог цивилизаций, я плююсь. Диалог может быть только между посторонними. Когда диалог в одной голо­ве — это шизофрения».

Поразительно антизападничество современных евразийцев. Ведь то, что происходит сегодня в России, — это, конечно, никакая не вестер­низация. Это лишь конвульсии старого государственного организма, пытающегося в распаде империи уцелеть и по-прежнему паразитиро­вать на материальных богатствах огромного пространства.

Евразия как субстрат российской государственности превращается в Азиопу, т.е. в «дурной синтез Востока и Запада» (термин А. Герцена). Как писал немецкий политолог русского происхождения А. Игнатов, в критике европоцентризма, «безусловно, содержатся позитивные момен­ты, выступающие коррективом к чрезмерным претензиям западноевропей­ского самосохранения, которое высокомерно и некритично отождествляет себя с человеческой природой вообще». Однако «восторг по поводу азиатс­ких компонентов России означает в конечном счете принятие азиатского деспотизма и азиатского пренебрежения к человеку». В то же время восхва­ление татарского господства не выдерживает серьезной критики. «Особенно спорной, скорее даже несостоятельной, кажется связь православного символа веры с положительной оценкой азиатчины и монгольского господ­ства над Россией». И далее: «Евразийство дает фальшивое толкование рус­ской истории, которое приводит и к фальшивой политической программе. Речь в первую очередь идет об идеализации и даже прославлении азиатско­го влияния, что означает “делать из нужды добродетель” и поддерживать в русском прошлом как раз то, что было губительным для развития России. Именно “полуазиатский” характер России препятствует восприятию запад­ной политической культуры и движению к рыночной экономике».­

Желая стать Евразией, Россия стремительно возвращается на доис­торический уровень.

«Если же мы считаем, что Россия — страна, пребывающая в истории, — от­мечал российский философ и писатель В. Кантор, — значит, она — в систе­ме западноевропейских ценностей, западноевропейской парадигмы разви­тия, родившей само понятие истории, если же Россия станет всего-навсего псевдонимом Евразии, то мы больше не будем иметь “ни дворянства, ни истории”, а носители духовной культуры и высших нравственных ценнос­тей будут в очередной раз сметены кочевой стихией».