Конец идеологии евразийства

После создания двух евразийских партий, фракции «Евразия» в Государственной Думе, попыток неоевразийцев возвести евразийство в ранг национальной идеи оно было подвергнуто критике уже современ­ными политиками и экспертами, причем представителями самых раз­личных философско-политических ориентаций и убеждений.

Нам интересны три категории современного политического спект­ра: умеренный русский национализм, умеренный национализм малых ко­ренных народов и умеренное российское западничество. Дело в том, что неоевразийство претендует на то, чтобы заполнить собой в первую оче­редь эти три интелектуальных и политических спектра.

Среди представителей первой категории, активно критикующих неоевразийцев, выделяется философ В. Аксючиц. По его мнению, «в своих духовных исканиях евразийцы не смогли освободиться от мифо­творчества: их сил хватило на то, чтобы отказаться от иллюзии “русского За­пада”, но взамен они строят миф “русского Востока”. “Исход к Востоку” ока­зался исходом к новой утопии, по-прежнему направленной на разложение русской православной цивилизации». И далее: «Современные евразийцы могут достаточно далеко отходить от идей отцов-основателей, но для них не подлежит сомнению химера “Евразии”, вытравливающая реальную истори­ческую память русского народа... Большинство современных евразийцев ис­пользуют евразийство как осознанную альтернативу возрождению русского государствообразующего народа, а значит, для борьбы с возрождением рос­сийской культуры и государственности. Химера “Евразии” перекрывает путь к постижению православия как стержня русской культуры и истории». «Если исходить из исторических реалий, — полагает В. Аксючиц, — то поня­тие “Евразия” правомочно и полезно употреблять только для обозначения геополитического пространства, которое не может быть субъектом истори­ческого действия. Таковым на евразийских пространствах является русский народ. В русский многонациональный народ через обряд православного кре­щения, через присоединение к русской культуре и русскому языку входило множество народов, народностей и отдельных представителей других наро­дов. Русский народ всегда являлся государствообразующим, он создал рус­скую культуру и русскую православную цивилизацию. Вместе с тем русский народ строил не национальное государство, а огромную многонациональную империю, сохранившую все ее народы. Но только присоединение к русской культуре выводило российские народы к евразийским и мировым измерени­ям. Таковы исторические реальности. Никакого “евразийского народа” или “евразийской цивилизации” никогда не существовало; в лучшем случае они могут быть художественными образами, в худшем — разрушительными уто­пиями. Другое дело, что современное российское государство в тех или иных формах может входить в блоки с различными государствами Евразийского континента и создавать “Евразийский союз” либо “евразийское сообщество”. ...Евразийцам присуща монголофилия, неоевразийцам — тюркофилия, т.е. преувеличение исторической роли нерусских народов России».

На самом же деле, считает В. Аксючиц,

«...подлинный жизненный интерес всех без исключения российских народов и всех элит состоит в национальном пробуждении русского народа — государствообразователя, являющегося стержнем российской нации. (Такая по­зиция, выражающая стремление к национальному согласию на евразийских просторах России, может называться и евразийством.)».

Само понятие евразийской цивилизации является мифом: «Где вы видели евразийский патриотизм, евразийское религиозное возрожде­ние, евразийскую идентичность? Только в утопиях публицистов, кото­рые спекулируют на невежестве элит, или в химерах политиков, кото­рые пытаются на них въехать во власть».

Весьма интересно также мнение И. С. Шишкина, председателя Московского отделения Фонда Л. Н. Гумилева. Он полагает, что в пос­леднее время за евразийством «начинает закрепляться репутация идео­логии явно антирусской». Идея неоевразийцев о стирании этнических различий и формировании единой «евразийской нации» не только слиш­ком напоминает идею большевиков о формировании «новой истори­ческой общности — советского народа» (а также идею радикальных де­мократов о появлении «нации россиян»), но и в корне противоречит евразийскому и русскому принципу «единства в многообразии». Имен­но поэтому пропаганда концепции «евразийской нации» наносит вред прежде всего самому евразийству. «Наученные горьким опытом реали­зации “плавильного котла” в форме “советского народа”, русские спра­ведливо увидели в этом очередную попытку дерусификации России». В. Шишкин полагает, что «игнорирование интересов русского народа... является пороком не ев­разийства, а современных его “идеологов”. К этому относится и тезис нео­евразийцев о том, что пора перестать говорить о русских как о государство­образующей нации: мол, все народы России — государствообразующие. Признание же таковыми только русских, мол, обижает другие народы. Так давайте же ради всеобщей дружбы будем считать государствообразующи­ми всех. Это очень по-советски».

Теперь посмотрим, как к евразийству относятся идеологи нерусских этносов России, в первую очередь тюркского происхождения.

Бывший государственный советник Президента Татарстана историк Р. Хакимов, например, считает, «что только очень наивные люди могут рассуждать о якобы традиционном историческом «славяно-тюркском единстве». О нем можно говорить как о мечте, как о возможном буду­щем союзе, если, конечно, будут выработаны принципы такого союза». «Сердце евразийской идеологии, — полагает Хакимов, — православие, которое, по их представлениям (евразийцев), определяет весь строй ду­ховной жизни. В их теории нет места человеку или народам. Идея евра­зийского государства является самодовлеющей, исчерпывающей, бо­лее того, требующей жертв со стороны человека. В этом обожествленном государстве нет места не только отдельному человеку, но и другой идео­логии, другой партии, другому мнению».

«Один из тезисов современных евразийцев — принцип единой, нераздель­ной судьбы всех народов России, — напоминает Р Хакимов. — Он выглядит не как отражение общих ценностных ориентаций различных народов, а ско­рее как жесткое предписание для них ... как географический принцип, воз­веденный в ранг политической догмы. ...Вместо принципа единой судьбы было бы разумнее для начала провозгласить принцип отказа от примене­ния насилия при решении межэтнических и других внутриполитических проблем».

Свой анализ евразийства Р. Хакимов завершает убийственным при­говором:

«Современное евразийство представляет из себя конфликтогенную идеоло­гию, ибо, не выдвигая общих ценностей для различных народов и стран, оно тем не менее говорит о восстановлении государства в старых границах...

Выбор в пользу антизападного альянса России с исламскими экст­ремистами, подчеркивают другие критики неоевразийства, это выбор реставрации тоталитарного режима в России, выбор пушек вместо мас­ла. Сторонникам нищей милитаристской России следует уяснить, что она не будет ни лидером, ни «первой среди равных» в мире исламских государств. Встав в их ряды, Россия останется чужой для них, сколько бы ни рассуждали о близости ислама и православия. «Союзники» так же, как во времена Насера, Касема, Нимейри и Барре, будут требовать хлеба и оружия, военной, экономической, финансовой, дипломатиче­ской поддержки, причем бесплатно, используя в случае необходимости угрозы и шантаж.

Характерно, что в подлинных исламских кругах евразийские при­зывы не находят никакого отклика. В отличие от евразийцев, ислам­ские идеологи хотят вообще отказаться от европейской компоненты и расширять ореол Азии, исламскую цивилизацию. Известный исламо­вед Г. Джемаль считает первой и последней Евразией империю А. Ма­кедонского, а все последующие «Евразии» — лишь пародией на нее:

«Чингисхан создал такую модель евразийской империи, столь милую серд­цу некоторых наших патриотов, в которой “цветущая сложность” местеч­ковых туземных традиций патронажно перекрывается единой централизо­ванной системой абсолютно бездуховной и совершенно прагматичной бюрократии. ...Евразийская концепция, созданная в идеологических лабо­раториях ГПУ, есть не что иное, как воскрешение политической филосо­фии “панмонголизма” и чингизидства, способствующее установлению бю­рократической тирании на территории России и соседствующих с ней сфер. Более того, евразийцы по существу обрекают Россию на то, чтобы стать “жандармом Евразии”, т.е. вести бесконечную пограничную войну против южных соседей, охранять военно-административными методами “великую сушу” от движений пассионарно-революционного порядка. Иными слова­ми, современные евразийцы-геополитики оказываются исполнителями пла­на, исходящего с берегов ненавистной им Атлантики».

В октябре 2001 г. Г. Джемаль рассказал на майской конференции «Евразийство — будущее России», что еще в карело-финском эпосе Евразия представлялась «страной гогов и магогов — разрушающих орд, ожидающих своего часа, чтобы рухнуть на мир и разнести его в клочья». Там же известный политик С. Бабурин сказал:

«Когда мне говорят, что евразийство — это диалог цивилизаций, я плююсь. Диалог может быть только между посторонними. Когда диалог в одной голо­ве — это шизофрения».

Поразительно антизападничество современных евразийцев. Ведь то, что происходит сегодня в России, — это, конечно, никакая не вестер­низация. Это лишь конвульсии старого государственного организма, пытающегося в распаде империи уцелеть и по-прежнему паразитиро­вать на материальных богатствах огромного пространства. Поэтому и возникают идеологические обоснования сохранения этого пространства. Одним из них и является евразийство.

Евразия как субстрат российской государственности превращается в Азиопу, т.е. в «дурной синтез Востока и Запада» (термин А. Герцена). Как писал немецкий политолог русского происхождения А. Игнатов, в критике европоцентризма, «безусловно, содержатся позитивные момен­ты, выступающие коррективом к чрезмерным претензиям западноевропей­ского самосохранения, которое высокомерно и некритично отождествляет себя с человеческой природой вообще». Однако «восторг по поводу азиатс­ких компонентов России означает в конечном счете принятие азиатского деспотизма и азиатского пренебрежения к человеку». В то же время восхва­ление татарского господства не выдерживает серьезной критики. «Особенно спорной, скорее даже несостоятельной, кажется связь православного символа веры с положительной оценкой азиатчины и монгольского господ­ства над Россией». И далее: «Евразийство дает фальшивое толкование рус­ской истории, которое приводит и к фальшивой политической программе. Речь в первую очередь идет об идеализации и даже прославлении азиатско­го влияния, что означает “делать из нужды добродетель” и поддерживать в русском прошлом как раз то, что было губительным для развития России. Именно “полуазиатский” характер России препятствует восприятию запад­ной политической культуры и движению к рыночной экономике».­

Желая стать Евразией, Россия стремительно возвращается на доис­торический уровень.

«Если же мы считаем, что Россия — страна, пребывающая в истории, — от­мечал российский философ и писатель В. Кантор, — значит, она — в систе­ме западноевропейских ценностей, западноевропейской парадигмы разви­тия, родившей само понятие истории, если же Россия станет всего-навсего псевдонимом Евразии, то мы больше не будем иметь “ни дворянства, ни истории”, а носители духовной культуры и высших нравственных ценнос­тей будут в очередной раз сметены кочевой стихией».