<<

Новая политэкономия в «Политической науке»

А. Институты

В самом начале своей главы Альт и Алезина недвусмысленно заявляют о своей позиции относительно современной политэкономии (гл. 28 наст. изд.). Первая тема, на которой они заостряют внимание, касается эндогенности институтов.

Как справедливо утверждают авторы, одна из важнейших задач современной политической науки и экономики заключается в объяснении появления и эволюции институтов.

Результаты этой исследовательской программы чрезвычайно важны. В конечном итоге, для их объяснения не может быть использована ни одна институциональная структура. Различные типы политического поведения в разных странах нельзя объяснить институциональными факторами, посколь­ку сами по себе эти факторы определяются комплексом значительно более глубоких причин. Нельзя, например, вести речь о том, что в двух штатах в США проводится «естественный эксперимент», поскольку там приняты разные законы регистрации избирателей. Различия в регистрационном за­конодательстве сами по себе могут отражать существенно более глубокие проблемы. Неодинаковая величина государственной задолженности не мо­жет определяться разницей в правилах формирования и использования го­сударственного бюджета, поскольку те государства, которые не намерены брать займы, скорее всего, принимают законы, ограничивающие размер государственного долга.

Как сторонний наблюдатель, я должен был бы задать вопрос о том, что именно в таком анализе следует считать экзогенными переменными величи­нами? Каковы простейшие составные элементы такого рода процедуры моде­лирования? Предположение, что наличие лишь одного кандидата автомати­чески предопределяет его избрание, слишком просто, чтобы быть истинным. Модель классической демократии в данном случае может рассматриваться с тех же позиций, что и классическая модель поведения потребителя. Пред­почтения — слишком простое понятие, как и наблюдаемое поведение, оп­ределяемое самой сутью таких предпочтений.

При определенных обстоятель­ствах результатом может стать предпочтения «среднего избирателя». Можно иметь целый комплекс политических институтов, но если они не отражают того, что соответствует предпочтениям среднего избирателя, им придется из­мениться, причем изменяться они будут до тех пор, пока не смогут удовлет­ворять этим предпочтениям. В числе таких институтов могут быть и полити­ческие партии, но в ходе голосования будут избраны кандидаты лишь тех из них, платформы которых в большей или меньшей степени совпадут с пози­цией среднего избирателя. Иначе говоря, нам представляется, что в институ­циональных факторах было бы бессмысленно искать дополнительные возмож­ности для объяснения поведения правительства, за исключением тех перемен­ных, которые влияют на выбор среднего избирателя.

Как уже отмечалось выше, к предпочтениям избирателей следует отно­ситься с определенной долей осторожности. В данном случае я хочу лишь подчеркнуть некоторую претенциозность исследовательской программы. Мне импонирует то, что написал Б. Грофман о проблемах, связанных с основопо­лагающей работой Даунса (гл. 30 наст. изд.). Как и он, я согласен, что было бы слишком оптимистичным надеяться на возможность объяснения того фак­та, что французы пьют больше вина и меньше пива, чем баварцы, — вряд ли ответ на этот вопрос прозвучит убедительно, если за основу объяснения тако­го различия принять разницу между их вкусовыми рецепторами. Как справед­ливо полагает мой коллега, значительно больше шансов получить верный ответ у нас было бы в том случае, если бы мы захотели выяснить, что произойдет, если цены на вино возрастут. Что же касается вопроса о государ­ственном долге, в данном случае имело бы смысл изучить реакцию различ­ных слоев общества на неожиданные фискальные или налоговые потрясения (Poterba, 1994).

Такая направленность исследований мне представляется более обоснован­ной по двум взаимосвязанным причинам. Первая из них состоит в вероятнос­ти наличия в рамках системы серьезных разногласий: на то, чтобы достичь равновесия, может потребоваться достаточно много времени.

В долгосрочной перспективе значение имеют лишь предпочтения избирателей, однако обо­зримое будущее определяется историческим опытом. В упомянутых работах есть много неопределенного. Как подчеркивают Альт и Алезина, с момента своего создания институты стремятся к упрочению социальной базы, на ко­торую они опираются (гл. 28 наст. изд.). Вторая же причина заключается в том, что возможно и многополюсное равновесие, причем в этом случае окон­чательный результат зависит от хода истории. Так, например, некоторые стра­ны могут иметь большой государственный долг, а другие — весьма незначи­тельный, причем без каких-либо видимых причин, просто потому, что точки отсчета, фиксирующие начало их истории, разные. Основываясь на данных компаративной статики, мы все же можем говорить о том, что исследования привели нас к более или менее определенным выводам.

Б. Рациональный выбор

Второй важной особенностью новой политэкономии, как явствует из гла­вы Альта и Алезины, является то, что в ней «используется экономический подход, оперирующий терминами ограниченной максимизации и стратеги­ческого поведения движимых личными интересами агентов» (гл. 28, с. 640 наст. изд.). Такая позиция, в сочетании с идеей рациональных экспектаций, составляет основу теории рационального выбора, который явно получает в политической науке все большую поддержку. Эта реакция не вызывает особо­го удивления, поскольку само понятие «рациональный» уже несет в себе значительную нагрузку, которая, правда, в определенном смысле иногда бы­вает чрезмерной.

Может показаться странным, что экономист ставит под вопрос подход с позиции рационального выбора, однако я разделяю многие из сомнений, высказанных К. Оффе (гл. 29 наст. изд.). Применение такого подхода прежде всего определяется избранной темой. Модель, созданная для решения пробле­мы выбора между вином и пивом, отнюдь не всегда может быть применена к выбору между Бушем и Клинтоном. Решение, принимаемое каждые четыре года при определенных обстоятельствах, которые каждый раз существенно отличаются друг от друга, далеко не равнозначно тому решению, которое принимается каждый вечер при одних и тех же обстоятельствах.

Для многих людей участие в выборах представляет собой акт личного и общественного значения, в то время как посещение винного магазина таковым отнюдь не является.

Как принятые решения отражают различные подходы, так и люди делают свой выбор исходя из определенных комплексов предпочтений. А. Сен писал, что именно таким образом Ф. Эджуорт оправдывал принятие решений, соот­ветствующих личной заинтересованности: при этом он исходил из того, что принятое решение является правильным по отношению к тем определенным типам деятельности, которые его интересуют (Sen, 1977; Edge-worth, 1881). Если вернуться к приведенному выше примеру системы выплат пособий с понижающим коэффициентом, можно сказать, что решение человека устро­иться на работу с неполным рабочим днем, обусловленное постепенным сни­жением суммы выплачиваемого ему пособия, вполне может быть смоделиро­вано как решение, обусловленное его личными интересами, не имеющими никакого отношения к правительственному бюджету. Тем не менее, когда дело доходит до голосования за кандидатов политических партий, предлагаю­щих различные программы, избиратель, принимающий решение о том, кому отдать свой голос, отчасти может руководствоваться мнениями других людей. Признание такого рода влияния можно рассматривать как расширение поня­тия личного интереса, в соответствии с которым благосостояние отдельного человека зависит от благосостояния других («сочувствие»). Однако такой под­ход может распространяться и на людей, действующих вопреки личным инте­ресам («долг»).

Идея долга «проводит водораздел между личным выбором и личным благосостоянием» (Sen, 1977). Это означает, что люди могут рационально выбрать такое действие, которое влечет за собой возможность снижения уровня их личного благосостояния. Такой вывод особенно важен в рассмат­риваемой ситуации, поскольку он предусматривает как раз тот случай го­лосования, при котором выбор человека чаще всего определяется взятыми на себя обязательствами. В том случае, если модель голосования будет стро­иться так же, как в ситуации выбора между французским вином и немец­ким пивом, это может привести к игнорированию такого обстоятельства, как редкое в наши дни решение потребителя в принципе отказаться от французского вина потому, что ему не нравится политика Франции в об­ласти ядерного разоружения.

В данном случае аналогия с потребительской теорией обманчива еще и потому, что если она может быть вполне убедительной при оценке степени стабильности потребительских вкусов, то в области политических предпочте­ний ситуация может оказаться совсем иной. Как писал в этой связи Дж. Бьюкенен, «предположение о наличии определенных предпочтений при принятии решений, предложенных рынком, является исключительно важным для раз­вития самой экономической теории. Однако распространение такого предпо­ложения на индивидуальные ценности в процессе голосования не учитывает одну из самых важных функций голосования как такового. Определение де­мократии как «правления на основе обсуждения» подразумевает, что индиви­дуальные ценности могут влиять и влияют на процесс принятия решений» (Buchanan, 1960, р. 85).

Поскольку одним из источников влияния на подобные изменения в цен­ностных критериях являются публикации экономистов и политологов, им вряд ли следует занимать жесткую позицию, в основе которой лежит пред­ставление о неизменном комплексе предпочтений.

В. Эмпирические доказательства

В своем обзоре проблем политической экономии Альт и Алезина весьма оптимистично настроены в отношении той информации, которую можно по­лучить с помощью эмпирических доказательств. В своей главе они пишут об исключительно важных и в высшей степени успешных теоретических и эмпи­рических исследованиях Конгресса США. Там же отмечается, что новые тео­рии политических циклов, основанные на идеях рационального выбора и рациональных экспектаций, более плодотворны, чем бытовавшие ранее. Далее авторы указывают, что решающее значение будут иметь эмпирические рабо­ты ближайших нескольких лет (гл. 28 наст. изд.).

Должен признаться в своем до известной степени скептическом отноше­нии к подобным заявлениям. Даже учитывая то обстоятельство, что я с боль­шим уважением отношусь к эмпирическим доказательствам, мне представля­ется, что на них не следует возлагать слишком большие надежды. Эконометрические доказательства в экономике редко становились важнейшими при решении проблем в области экономических отношений.

Было поставлено со­всем немного естественных экспериментов, и полученные результаты ока­зывались достаточно спорными. Чтобы доказать это на конкретном примере, А. Алезина и X. Розенталь обращают внимание на тот факт, что их статисти­ческая проверка гипотезы о наличии корреляции между интересами и ретрос­пективой рациональных мотивов голосования имеет сводный характер, что справедливо и по отношению к другим предположениям, выдвинутым при создании моделей (Alesina, Rosenfhal, 1995, р. 209). То обстоятельство, что эта проблема является общей для эконометрических исследований, в данном слу­чае не может служить утешением.

Рассмотрим чрезвычайно интересную модель рационального партийного поведения, в которой левые и правые исходят из различных предпочтений относительно инфляции и безработицы (поэтому я определяю такое поведе­ние как «партийное»). В рамках этой модели избиратели действуют рациональ­но, однако здесь имеет место неопределенность в отношении исхода выборов и тех макроэкономических соглашений, которые должны быть заключены заранее и не могут непосредственно зависеть от исхода выборов. На основе подобных предположений можно заранее определить некоторые результаты выборов, однако точность их оценки будет зависеть от тех «неожиданностей», которые могут произойти в ходе голосования. А. Алезина и Н. Рубини проверя­ют эту теорию, вводя авторегрессивные модели экономического роста, безработицы и инфляции, подставные переменные, которые дают оценку «+1» за 6 или 4, или 8 кварталов, следуя отклонению курса правительства вправо, и «—1», при изменении его курса влево (Alesina, Roubini, 1992). Эти перемен­ные оказываются важными показателями в сводном анализе временных рядов общенациональных данных для стран с двухпартийной или двухблоковой системами: коэффициент составляет 0,62 при 95% уверенности, в интервале от 0,3 до 0,9. При этом исходят из того, что через 18 месяцев после победы на выборах партии правой ориентации показатель ежегодного экономического роста снизится примерно на 1,3%. Если такие регрессии имеют место в ряде стран, значит, «все регрессии экономического роста, инфляции и безработи­цы демонстрируют благоприятные условия для доказательства [гипотезы], хотя не все коэффициенты политических переменных при этом значимы» (Alesina, Roubini, 1992, р. 679).

Существует еще целый ряд вопросов, которые мог бы задать скептик. Они могут быть связаны, например, с подходом к проверке различных теорий (Mirrlees, 1989). Остается неясным, относятся ли изменения в прави­тельстве к числу электоральных неожиданностей', в Великобритании пере­выборы Дж. Мейджора в 1992 г., возможно, оказались большей «неожидан­ностью», чем выборы М. Тэтчер в 1979 г. Модель исходит из конкретной макроэкономической теории. Оценка опыта отдельной страны может напра­вить читателя по неверному пути. В случае с Великобританией полученные результаты являются «более значимыми», если пример ограничен периодом времени, прошедшим после 1971 г., однако это означает лишь то, что были проанализированы только две смены правительства, каждая из которых имела свою специфику (в первом случае пришел к власти В. Вильсон в 1974 г. после забастовки горняков; во втором — Маргарет Тэтчер в 1979 г.). Это означает, что данные случаи не могут служить надежным ориентиром в вопросе о том, что случилось бы, если бы курс правительства Великобрита­нии отклонился влево.

В заключение следует отметить, что другие исследователи придержива­лись значительно более осторожных позиций. Как заметил С. Шефрин, «двух проверок рациональной партийной теории... для теории недостаточ­но», и это положение сохраняет силу, несмотря на то, что Алезина в своей работе 1990 г. выступил с возражениями (Sheffrin, 1989, р. 256; Alesina, 1990), М. Палдам тоже характеризует проведенные им проверки с изрядной долей осторожности: «Мы пришли к выводу о том, что в статистике есть «нечто», очень напоминающее партийные циклы Алезины, однако сегодня это «нечто» еще слишком непонятно, и поэтому требует дальнейшего изу­чения» (Paldam, 1991, р. 323).

<< |
Источник: Под редакцией Гудина Р. и Клингеманна Х.Д.. Политическая наука: новые направления. 1999

Еще по теме Новая политэкономия в «Политической науке»:

  1. Челлен Ю.Р. О политической науке, ее соответствии с другими отраслями знания и об изучении политического пространства
  2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ 40-60-х годов XX ВЕКА
  3. ТЕМА 3. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ В 40-90-Е ГГ. XX ВВ.
  4. РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ БЮРОКРАТИИ В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ
  5. Теоретические концепции мировой политики и международных отношений в политической науке 70-80-х годов
  6. Теоретические концепции мировой политики и международных отношений в политической науке 50-60-х годов
  7. Новая политическая карта мира
  8. Какое развитие получили исследования бюрократических сторон тоталитарного общества СССР в период 60 — 90-х гг. XX столетия в западной политической и исторической науке?
  9. Новая модель смены политической власти и управления в отдельных странах
  10. 2. Международная политэкономия и неомарксизм