Новая политэкономия в «Политической науке»
А. Институты
В самом начале своей главы Альт и Алезина недвусмысленно заявляют о своей позиции относительно современной политэкономии (гл. 28 наст. изд.). Первая тема, на которой они заостряют внимание, касается эндогенности институтов.
Как справедливо утверждают авторы, одна из важнейших задач современной политической науки и экономики заключается в объяснении появления и эволюции институтов.Результаты этой исследовательской программы чрезвычайно важны. В конечном итоге, для их объяснения не может быть использована ни одна институциональная структура. Различные типы политического поведения в разных странах нельзя объяснить институциональными факторами, поскольку сами по себе эти факторы определяются комплексом значительно более глубоких причин. Нельзя, например, вести речь о том, что в двух штатах в США проводится «естественный эксперимент», поскольку там приняты разные законы регистрации избирателей. Различия в регистрационном законодательстве сами по себе могут отражать существенно более глубокие проблемы. Неодинаковая величина государственной задолженности не может определяться разницей в правилах формирования и использования государственного бюджета, поскольку те государства, которые не намерены брать займы, скорее всего, принимают законы, ограничивающие размер государственного долга.
Как сторонний наблюдатель, я должен был бы задать вопрос о том, что именно в таком анализе следует считать экзогенными переменными величинами? Каковы простейшие составные элементы такого рода процедуры моделирования? Предположение, что наличие лишь одного кандидата автоматически предопределяет его избрание, слишком просто, чтобы быть истинным. Модель классической демократии в данном случае может рассматриваться с тех же позиций, что и классическая модель поведения потребителя. Предпочтения — слишком простое понятие, как и наблюдаемое поведение, определяемое самой сутью таких предпочтений.
При определенных обстоятельствах результатом может стать предпочтения «среднего избирателя». Можно иметь целый комплекс политических институтов, но если они не отражают того, что соответствует предпочтениям среднего избирателя, им придется измениться, причем изменяться они будут до тех пор, пока не смогут удовлетворять этим предпочтениям. В числе таких институтов могут быть и политические партии, но в ходе голосования будут избраны кандидаты лишь тех из них, платформы которых в большей или меньшей степени совпадут с позицией среднего избирателя. Иначе говоря, нам представляется, что в институциональных факторах было бы бессмысленно искать дополнительные возможности для объяснения поведения правительства, за исключением тех переменных, которые влияют на выбор среднего избирателя.Как уже отмечалось выше, к предпочтениям избирателей следует относиться с определенной долей осторожности. В данном случае я хочу лишь подчеркнуть некоторую претенциозность исследовательской программы. Мне импонирует то, что написал Б. Грофман о проблемах, связанных с основополагающей работой Даунса (гл. 30 наст. изд.). Как и он, я согласен, что было бы слишком оптимистичным надеяться на возможность объяснения того факта, что французы пьют больше вина и меньше пива, чем баварцы, — вряд ли ответ на этот вопрос прозвучит убедительно, если за основу объяснения такого различия принять разницу между их вкусовыми рецепторами. Как справедливо полагает мой коллега, значительно больше шансов получить верный ответ у нас было бы в том случае, если бы мы захотели выяснить, что произойдет, если цены на вино возрастут. Что же касается вопроса о государственном долге, в данном случае имело бы смысл изучить реакцию различных слоев общества на неожиданные фискальные или налоговые потрясения (Poterba, 1994).
Такая направленность исследований мне представляется более обоснованной по двум взаимосвязанным причинам. Первая из них состоит в вероятности наличия в рамках системы серьезных разногласий: на то, чтобы достичь равновесия, может потребоваться достаточно много времени.
В долгосрочной перспективе значение имеют лишь предпочтения избирателей, однако обозримое будущее определяется историческим опытом. В упомянутых работах есть много неопределенного. Как подчеркивают Альт и Алезина, с момента своего создания институты стремятся к упрочению социальной базы, на которую они опираются (гл. 28 наст. изд.). Вторая же причина заключается в том, что возможно и многополюсное равновесие, причем в этом случае окончательный результат зависит от хода истории. Так, например, некоторые страны могут иметь большой государственный долг, а другие — весьма незначительный, причем без каких-либо видимых причин, просто потому, что точки отсчета, фиксирующие начало их истории, разные. Основываясь на данных компаративной статики, мы все же можем говорить о том, что исследования привели нас к более или менее определенным выводам.Б. Рациональный выбор
Второй важной особенностью новой политэкономии, как явствует из главы Альта и Алезины, является то, что в ней «используется экономический подход, оперирующий терминами ограниченной максимизации и стратегического поведения движимых личными интересами агентов» (гл. 28, с. 640 наст. изд.). Такая позиция, в сочетании с идеей рациональных экспектаций, составляет основу теории рационального выбора, который явно получает в политической науке все большую поддержку. Эта реакция не вызывает особого удивления, поскольку само понятие «рациональный» уже несет в себе значительную нагрузку, которая, правда, в определенном смысле иногда бывает чрезмерной.
Может показаться странным, что экономист ставит под вопрос подход с позиции рационального выбора, однако я разделяю многие из сомнений, высказанных К. Оффе (гл. 29 наст. изд.). Применение такого подхода прежде всего определяется избранной темой. Модель, созданная для решения проблемы выбора между вином и пивом, отнюдь не всегда может быть применена к выбору между Бушем и Клинтоном. Решение, принимаемое каждые четыре года при определенных обстоятельствах, которые каждый раз существенно отличаются друг от друга, далеко не равнозначно тому решению, которое принимается каждый вечер при одних и тех же обстоятельствах.
Для многих людей участие в выборах представляет собой акт личного и общественного значения, в то время как посещение винного магазина таковым отнюдь не является.Как принятые решения отражают различные подходы, так и люди делают свой выбор исходя из определенных комплексов предпочтений. А. Сен писал, что именно таким образом Ф. Эджуорт оправдывал принятие решений, соответствующих личной заинтересованности: при этом он исходил из того, что принятое решение является правильным по отношению к тем определенным типам деятельности, которые его интересуют (Sen, 1977; Edge-worth, 1881). Если вернуться к приведенному выше примеру системы выплат пособий с понижающим коэффициентом, можно сказать, что решение человека устроиться на работу с неполным рабочим днем, обусловленное постепенным снижением суммы выплачиваемого ему пособия, вполне может быть смоделировано как решение, обусловленное его личными интересами, не имеющими никакого отношения к правительственному бюджету. Тем не менее, когда дело доходит до голосования за кандидатов политических партий, предлагающих различные программы, избиратель, принимающий решение о том, кому отдать свой голос, отчасти может руководствоваться мнениями других людей. Признание такого рода влияния можно рассматривать как расширение понятия личного интереса, в соответствии с которым благосостояние отдельного человека зависит от благосостояния других («сочувствие»). Однако такой подход может распространяться и на людей, действующих вопреки личным интересам («долг»).
Идея долга «проводит водораздел между личным выбором и личным благосостоянием» (Sen, 1977). Это означает, что люди могут рационально выбрать такое действие, которое влечет за собой возможность снижения уровня их личного благосостояния. Такой вывод особенно важен в рассматриваемой ситуации, поскольку он предусматривает как раз тот случай голосования, при котором выбор человека чаще всего определяется взятыми на себя обязательствами. В том случае, если модель голосования будет строиться так же, как в ситуации выбора между французским вином и немецким пивом, это может привести к игнорированию такого обстоятельства, как редкое в наши дни решение потребителя в принципе отказаться от французского вина потому, что ему не нравится политика Франции в области ядерного разоружения.
В данном случае аналогия с потребительской теорией обманчива еще и потому, что если она может быть вполне убедительной при оценке степени стабильности потребительских вкусов, то в области политических предпочтений ситуация может оказаться совсем иной. Как писал в этой связи Дж. Бьюкенен, «предположение о наличии определенных предпочтений при принятии решений, предложенных рынком, является исключительно важным для развития самой экономической теории. Однако распространение такого предположения на индивидуальные ценности в процессе голосования не учитывает одну из самых важных функций голосования как такового. Определение демократии как «правления на основе обсуждения» подразумевает, что индивидуальные ценности могут влиять и влияют на процесс принятия решений» (Buchanan, 1960, р. 85).
Поскольку одним из источников влияния на подобные изменения в ценностных критериях являются публикации экономистов и политологов, им вряд ли следует занимать жесткую позицию, в основе которой лежит представление о неизменном комплексе предпочтений.
В. Эмпирические доказательства
В своем обзоре проблем политической экономии Альт и Алезина весьма оптимистично настроены в отношении той информации, которую можно получить с помощью эмпирических доказательств. В своей главе они пишут об исключительно важных и в высшей степени успешных теоретических и эмпирических исследованиях Конгресса США. Там же отмечается, что новые теории политических циклов, основанные на идеях рационального выбора и рациональных экспектаций, более плодотворны, чем бытовавшие ранее. Далее авторы указывают, что решающее значение будут иметь эмпирические работы ближайших нескольких лет (гл. 28 наст. изд.).
Должен признаться в своем до известной степени скептическом отношении к подобным заявлениям. Даже учитывая то обстоятельство, что я с большим уважением отношусь к эмпирическим доказательствам, мне представляется, что на них не следует возлагать слишком большие надежды. Эконометрические доказательства в экономике редко становились важнейшими при решении проблем в области экономических отношений.
Было поставлено совсем немного естественных экспериментов, и полученные результаты оказывались достаточно спорными. Чтобы доказать это на конкретном примере, А. Алезина и X. Розенталь обращают внимание на тот факт, что их статистическая проверка гипотезы о наличии корреляции между интересами и ретроспективой рациональных мотивов голосования имеет сводный характер, что справедливо и по отношению к другим предположениям, выдвинутым при создании моделей (Alesina, Rosenfhal, 1995, р. 209). То обстоятельство, что эта проблема является общей для эконометрических исследований, в данном случае не может служить утешением.Рассмотрим чрезвычайно интересную модель рационального партийного поведения, в которой левые и правые исходят из различных предпочтений относительно инфляции и безработицы (поэтому я определяю такое поведение как «партийное»). В рамках этой модели избиратели действуют рационально, однако здесь имеет место неопределенность в отношении исхода выборов и тех макроэкономических соглашений, которые должны быть заключены заранее и не могут непосредственно зависеть от исхода выборов. На основе подобных предположений можно заранее определить некоторые результаты выборов, однако точность их оценки будет зависеть от тех «неожиданностей», которые могут произойти в ходе голосования. А. Алезина и Н. Рубини проверяют эту теорию, вводя авторегрессивные модели экономического роста, безработицы и инфляции, подставные переменные, которые дают оценку «+1» за 6 или 4, или 8 кварталов, следуя отклонению курса правительства вправо, и «—1», при изменении его курса влево (Alesina, Roubini, 1992). Эти переменные оказываются важными показателями в сводном анализе временных рядов общенациональных данных для стран с двухпартийной или двухблоковой системами: коэффициент составляет 0,62 при 95% уверенности, в интервале от 0,3 до 0,9. При этом исходят из того, что через 18 месяцев после победы на выборах партии правой ориентации показатель ежегодного экономического роста снизится примерно на 1,3%. Если такие регрессии имеют место в ряде стран, значит, «все регрессии экономического роста, инфляции и безработицы демонстрируют благоприятные условия для доказательства [гипотезы], хотя не все коэффициенты политических переменных при этом значимы» (Alesina, Roubini, 1992, р. 679).
Существует еще целый ряд вопросов, которые мог бы задать скептик. Они могут быть связаны, например, с подходом к проверке различных теорий (Mirrlees, 1989). Остается неясным, относятся ли изменения в правительстве к числу электоральных неожиданностей', в Великобритании перевыборы Дж. Мейджора в 1992 г., возможно, оказались большей «неожиданностью», чем выборы М. Тэтчер в 1979 г. Модель исходит из конкретной макроэкономической теории. Оценка опыта отдельной страны может направить читателя по неверному пути. В случае с Великобританией полученные результаты являются «более значимыми», если пример ограничен периодом времени, прошедшим после 1971 г., однако это означает лишь то, что были проанализированы только две смены правительства, каждая из которых имела свою специфику (в первом случае пришел к власти В. Вильсон в 1974 г. после забастовки горняков; во втором — Маргарет Тэтчер в 1979 г.). Это означает, что данные случаи не могут служить надежным ориентиром в вопросе о том, что случилось бы, если бы курс правительства Великобритании отклонился влево.
В заключение следует отметить, что другие исследователи придерживались значительно более осторожных позиций. Как заметил С. Шефрин, «двух проверок рациональной партийной теории... для теории недостаточно», и это положение сохраняет силу, несмотря на то, что Алезина в своей работе 1990 г. выступил с возражениями (Sheffrin, 1989, р. 256; Alesina, 1990), М. Палдам тоже характеризует проведенные им проверки с изрядной долей осторожности: «Мы пришли к выводу о том, что в статистике есть «нечто», очень напоминающее партийные циклы Алезины, однако сегодня это «нечто» еще слишком непонятно, и поэтому требует дальнейшего изучения» (Paldam, 1991, р. 323).
Еще по теме Новая политэкономия в «Политической науке»:
- Челлен Ю.Р. О политической науке, ее соответствии с другими отраслями знания и об изучении политического пространства
- ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ 40-60-х годов XX ВЕКА
- ТЕМА 3. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ В 40-90-Е ГГ. XX ВВ.
- РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ БЮРОКРАТИИ В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ
- Теоретические концепции мировой политики и международных отношений в политической науке 70-80-х годов
- Теоретические концепции мировой политики и международных отношений в политической науке 50-60-х годов
- Новая политическая карта мира
- Какое развитие получили исследования бюрократических сторон тоталитарного общества СССР в период 60 — 90-х гг. XX столетия в западной политической и исторической науке?
- Новая модель смены политической власти и управления в отдельных странах
- 2. Международная политэкономия и неомарксизм