<<
>>

Преодолеть советскую идентичность

К сожалению, вся сравнительно непродолжительная постсоветская история России (без малого 20 лет) свидетельствует о том, что наше об­щество и государство ничем не доказали своего права претендовать на тысячелетнее российское историческое наследство.

Более того, и государственная политика этих лет, и настроения об­щественности (включая элиту) неопровержимо говорят о том, что Рос­сийская Федерация, выделившаяся из состава СССР, считает себя по преимуществу отнюдь не возрожденным Российским государством, а государством постсоветским, а потому претендующим на наследство именно советское, а не российское.

Об этом говорят следующие факты, один вытекающий из другого.

Первое. Новая Россия на высшем государственном уровне не зая­вила о том, что она является исторической преемницей Российской империи. Соответственно не получил должной моральной и историчес­кой оценки большевистский режим и 73-летний период истории СССР. Преступления большевиков не осуждены, и акт всенародного покая­ния за богоборчество России в ХХ в., за убийство миллионов безвин­ных сограждан и преступления в отношении других народов не осуще­ствлен. Это значит, что не произошло и всеобщего самоочищения, ко­торое является непременной предпосылкой духовного и нравственного возрождения. Русскость в национальном самосознании не вытеснила советскость. Более того, нет даже признаков начала движения в этом направлении.

Второе. В области права мы являемся преемниками советского ре­жима, а не Российской империи, законы которой были отменены боль­шевиками. Новое право строится на советском противоправном право­вом фундаменте. Причем одним из неукоснительно соблюдаемых доныне советских законов является Декрет от 22 ноября 1917 г. Совета Народных Комиссаров об отмене всего законодательства Российского государства. Несмотря на принципы второго раздела Переходных по­ложений ныне действующей Конституции РФ, ни один закон, действо­вавший до 25 октября 1917 г., не рассматривается как актуальный и не применяется ни в одном из судов России.

Право является самым чутким индикатором государственной пре­емственности. И в этом смысле применяемое советское право, безус­ловно, свидетельствует о том, что Российская Федерация — это не воз­рожденная Россия, а продолжение СССР, уничтожившего Россию.

Третье. В основе экономических, хозяйственных и имущественных отношений в Российской Федерации лежит признание законности со­ветской «общенародной» собственности, которая в течение 20 после­дних лет была «приватизирована», как если бы она была и в самом деле «ничейной». Но на чем основана эта советская собственность? На част­ной собственности, экспроприированной большевиками у множества владельцев, потомки которых и составляют население нынешней Рос­сии, ближнего зарубежья (пространств исторической России) или яв­ляются эмигрантами, отцы и деды которых были вынуждены покинуть Отечество. Раздав «общенародную» собственность новым владельцам и не вспомнив о правах старых (или их потомков), государственная власть РФ продемонстрировала, что она генетически связана именно с совет­ским режимом, конфисковавшим частную собственность в 1917— 1918 гг., и не имеет ничего общего с дореволюционным российским го­сударством, эту собственность гарантировавшим и охранявшим.

К этому следует добавить, что нынешнее государство не признало прав собственности за теми десятками миллионов людей советского государства, которые, повинуясь прямому насилию или крайней нуж­де, были вынуждены бесплатно или за бесценок строить заводы, энер­гетические объекты, дороги, мосты, коммуникации, здания и другие материальные ценности, которые сейчас приватизированы. Ни они, ни их потомки не получили никаких имущественных прав или компенса­ций за свой труд. И здесь нынешняя власть демонстрирует свою генети­ческую связь с репрессивным советским государством, поскольку не только не восстанавливает попранную им несправедливость, но и про­должает по своему усмотрению распоряжаться плодами подневольного труда миллионов советских людей. Стало быть, эти люди для него, как и для советского государства, не более чем «лагерная пыль».

Четвертое. С точки зрения культуры и государственной символики Российская Федерация также демонстрирует преемственность не с до­революционным русским, а с послеоктябрьским советским периодом. Города, поселки, улицы, предприятия продолжают носить имена совет­ских партийных и государственных деятелей или революционных фе­номенов, при том что исторические события и явления, а также деяте­ли антисоветского сопротивления практически не воплотились за двадцать лет ни в топонимике, ни в монументальных формах городской скульптуры. На смену советской идеологии, отрицавшей положитель­ный образ и даже смысл старой России и воспевавшей не ее созидате­лей, а разрушителей России, не пришла идея воссоздания России, «до основания» разрушенной большевиками. Как и восстановленные И. Сталиным погоны и крой старой русской воинской формы, некото­рые заимствования из дореволюционного прошлого (флаг, герб, пере­именование городов и улиц, захоронение останков последнего импера­тора) не меняют духовной сути нынешней власти, для которой советское — органически родное, а дореволюционное — полуфольклор­ный декор.

В этом смысле замена «Патриотической песни» М. Глинки музыкой советского гимна особенно показательна. Она наглядно демонстриру­ет, что бы ни говорилось в поддержку такого решения, наследницей ка­кой государственности является современная Россия. Возвращение к советскому гимну выглядит особенно зловеще, поскольку оно было инициировано вторым Президентом РФ.

Советская псевдогосударственность, созданная большевиками после того, как они уничтожили Российское государство, была не продолже­нием, а антиподом исторической российской государственности, пол­ный разрыв с которой они всегда и подчеркивали. Она была создана в качестве плацдарма и субъекта мировой коммунистической революции и не имела ничего общего с национально-государственными интереса­ми России, хотя временами и была вынуждена в целях самосохранения апеллировать к патриотическим чувствам русского народа.

Возвращение к советской символике означает не что иное, как от­каз от ориентации на правопреемство с исторической российской го­сударственностью.

В сочетании с подлинными элементами этой госу­дарственности (герб, флаг, Госдума и т.д.) и публичными заявлениями властей о «возрождении великой России» возвращение к советской сим­волике выглядит нелепо и кощунственно и позволяет предполагать, что нынешняя власть желает считать себя прямой наследницей кровавого и преступного коммунистического режима. Но в таком случае ей следует ожидать и соответствующего отношения к себе со стороны всех тех, кому действительно дорога идея возрождения России.

Пятое. Нынешняя Российская Федерация не определила себя как историческая Россия и в пространственном отношении. Ибо выломив­шийся из состава СССР его осколок (РСФСР) — отнюдь не Россия, а неведомое никому доселе государственное образование. И признать незыблемость его границ — значит признать законность администра­тивных границ внутри СССР, скроенных во имя его сохранения сталин­скими картографами. Это значит признать, что нынешняя РФ — это всего-навсего «уменьшенный» СССР. Это значит признать историчес­кую правоту большевиков и полностью оправдать советский период истории. И в этом вопросе власть демонстрирует свою генетическую связь с СССР.

Наконец, эта же тенденция прослеживается даже на таком приме­ре, как наши праздники. В современной России — десять государствен­ных праздников, шесть из которых достались нам прямиком от советс­кой власти. Это 23 февраля, День рождения Красной Армии, дарованный нами В. Лениным и Л. Троцким и почему-то названный сейчас «Днем защитника отечества» (как будто день опубликования известного дек­рета большевиков был важнее, чем все дореволюционные победы рус­ского оружия, вместе взятые); 8 марта, введенный идеологом пролетар­ского интернационализма К. Цеткин; 1 мая, переименованный в «Праздник Весны и Труда»; 9 мая, почитаемый и любимый всеми День Победы; введенный недавно «День народного единства» — 4 ноября, день освобождения России от польской интервенции, метко названный в народе «днем ненависти»; до недавнего времени — 7 ноября, годов­щина Великой Октябрьской социалистической революции, праздновав­шийся нами как «День примирения и согласия» — трудно придумать более неподходящую дату для того, чтобы символизировать примире­ние, а уж тем паче согласие!; и наконец, Новый год (праздник идеоло­гически нейтральный, но унаследованный в его нынешнем виде от со­ветских времен).

Четыре из этих шести праздников намертво связаны с господствовавшей в СССР идеологией — 23 февраля, 8 марта, 1 мая и 7 ноября. Есть и четыре новых — 7 января — Рождество (ставшее недав­но официальным государственным праздником), 12 июня — День неза­висимости РСФСР, 4 ноября и 12 декабря — День Конституции. Из них только второй отражает ценностные основы новой демократической России. Но поскольку в народном сознании он ассоциируется с распа­дом страны, отношение к нему отрицательное или никакое.

Мы ухитряемся одновременно праздновать победу советской влас­ти и ее крах. Рождество Христово и приход к власти богоборческой без­божной партии. День Конституции, принятой после кровавых столк­новений в Москве, и День примирения и согласия — в день, давший старт кровопролитной Гражданской войне. Конечно, народ привык к своим праздникам. Они не могут измениться в одночасье. Но это не освобождает нас от необходимости проделать тяжелую работу по пере­осмыслению нашей истории. Но именно этого-то наша власть не дела­ет и, похоже, делать не собирается.

Сказанного достаточно, чтобы подвести итог: нынешнее государ­ство и частично общество сохраняет в основном советскую идентич­ность. Но можем ли мы надеяться на этом фундаменте построить пра­вовое, демократическое государство с рыночной экономикой и приоритетом прав и интересов личности? Можем ли мы, сохраняя со­ветский правовой и идеологический фундамент, вновь стать тысячелет­ней Россией? Можем ли мы, наконец, рассчитывать на уважение к на­шей стране мирового сообщества, на готовность демократических государств сотрудничать с нами на равноправной основе, если мы оста­емся наследниками жесточайшего тоталитарного режима, причинив­шего столько горя и своему народу, и народам других стран?

Из советского бесправия, начавшегося в 1917 г. и продолжившегося через годы «красного террора» до самого ГКЧП, не может вырасти пра­вовое государство, а только новый тоталитаризм или разбойничье со­общество.

Из советской деспотии, в которой с первого до последнего дня ее существования все демократические принципы оставались только лжи­вой фикцией, не может вырасти правильного народоправства, а демок­ратические учреждения будут оставаться ширмой деспотической влас­ти автократа или олигархии, управляющих Россией не в интересах народа, а исключительно в собственных интересах.

Из конфискаций советского периода, из бесконечных обмана и на­силий советской власти над собственниками не может возникнуть ува­жения к частной собственности и гарантий ее надежного потомствен­ного владения. Собственность будет продолжать восприниматься как случайное и краткосрочное приобретение, с характерными для такой психологии собственника эксплуатацией «на износ», вывозом капита­лов из страны, нечистоплотностью в сделках с контрагентами и т.п.

Понимание человека как средства и материала для социальных экс­периментов и военных авантюр не сменится утверждением личности как высшей ценности, ради которой только и существует государство, если советская идентичность не будет преодолена новой Россией.

Страны Запада, к союзу с которыми стремится Россия, не примут ее в свои ряды как равную себе по духу и принципам, а будут заклю­чать с ней лишь временные и конъюнктурные соглашения, как в годы Второй мировой войны, продолжая испытывать к ней недоверие, по­скольку она не демонстрирует решительного разрыва с ее тоталитар­ным прошлым и не может определиться в разумных границах и наци­ональных интересах.

Единственный путь создания в нашей стране здорового, демокра­тического и динамичного общества — отказ от больной советской иден­тичности и осознание себя исторической Россией, освободившейся от 73-летнего большевистского деспотизма. Восстановление исторической российской идентичности — главная задача сегодняшнего дня.

Восстановление российской идентичности может произойти толь­ко в результате решительного разрыва с идентичностью советской и воз­вращения к преемственности с исторической Россией. Это касается в первую очередь трех сфер — государственного права, отношений соб­ственности и исторических идеалов. Если удастся решить проблему пре­емственности в этих трех сферах, то откроется перспектива для реше­ния вопроса об исторической преемственности во внешнеполитической, в том числе и территориальной, области, т.е. о восстановлении нашей страны в границах исторической России. Но на самом деле эта пробле­ма, сколь бы важной она ни была, вторична, потому что пространство — это территория расселения народа, но главное — это не где живут, а кто живет.

Сегодня в области права мы являемся преемниками советского ре­жима, а должны восстановить правопреемство с Российской империей. Нет иного пути решения этой задачи, кроме как воссоздание в качестве основы нашей государственности и правопорядка законодательства 1906 г., отмененного большевиками в 1917 г., и соответственно призна­ние советского законодательства порочным и юридически ничтожным. Конечно, процесс этот непростой, требующий адаптации старого зако­нодательства к реалиям сегодняшнего дня. Кроме того, потребуется вер­нуться к некоторым международным обязательствам Российской им­перии. Но это — дело техники, задача для квалифицированных юристов. Общество же должно принять политическое решение о возвращении в законное правовое пространство, из которого мы вышли в 1917 г. Это проблема государственной души.

Если мы исходим из того, что право — это что-то значимое (а его нельзя разделить с государственностью, это сплав), то должны понять, что таковым может быть не всякое право, а только право законное. Бы­вает и незаконное право, как бывают преступными приказы. Причем законное право не уничтожается произвольным актом, его действие лишь может быть приостановлено незаконной властью на контролиру­емой ею территории. Собственно, та власть и является незаконной, ко­торая отказывает законным образом не отмененным законам в их праве применяться. Это и есть критерий незаконности власти.

Сегодня, к сожалению, мы все еще находимся в ситуации, когда за­конное право, уничтоженное незаконным путем в марте 1917 г., не вос­становлено. Но это значит, что нынешняя власть, строго говоря, про­должает оставаться не вполне законной. Мы должны наконец понять, кому мы наследуем в правовом и государственном смысле — тысяче­летней России, разбою 1917 г. или вообще никому.

Сейчас отправной точкой наших хозяйственных отношений явля­ется признание законности советской общенародной собственности, которую делят и перераспределяют между собой новые «хозяева жиз­ни». А мы должны в основание хозяйственных отношений положить принцип уважения к частной собственности, а для этого восстановить в той или иной форме (опять же практические решения — дело специа­листов) имущественные права, существовавшие на момент большевис­тских грабежей. Невозможно внушить уважение к собственности сегод­ня, не признав, что право собственности было нарушено в 1917 г. В противном случае любая собственность здесь будет восприниматься как кража самим ее держателем. А уже тем более обществом. Государ­ство, которое объявляет себя наследником тысячелетней России, не может не принять на себя ответственности за содеянное и не может по­ступить иначе. В противном случае мы не сможем ничего возродить достойного возрождения и тем более создать что-то новое, достойное, лучшее в нашей истории.

Сейчас наше общество отказалось от советских идеалов, но имена и изображения советских лидеров повсеместны в сегодняшней России. Получается, что разрушители исторической России, а порой и крова­вые палачи русского народа занимают в монументальной пропаганде и топонимике место, которое во всех странах принадлежит национальным героям, на образах которых воспитываются новые поколения. И мы должны сменить имена и образы советской пропаганды на имена древ­ние, исторические, на те имена, которые действительно достойны под­ражания как величайшие деятели отечественной культуры, пламенные патриоты, созидатели и защитники России.

Именно такой путь декоммунизации прошли все восточноевропей­ские страны, входившие когда-то в «социалистический лагерь», — от ГДР до Эстонии, от Польши до Болгарии. И лишь 12 республик бывше­го СССР продолжают строить свою государственность на советских ос­нованиях.

Конечно, наша задача существенно труднее, чем та, которая стояла перед поляками, чехами и латышами. Коммунистический период про­должался в России гораздо дольше, и выкорчевывание докоммунисти­ческого прошлого было у нас намного более жестким, глубоким и все­объемлющим, чем в других странах. Самое же главное то, что мы сами сотворили над собой это страшное национальное самоубийство. Во всех странах Восточной Европы и Прибалтики коммунизм воспринимался как внешняя сила и ассоциировался с СССР. И задача там состояла лишь в том, чтобы эту силу изгнать и восстановить самостоятельную государ­ственность.

Наше положение неизмеримо сложнее. За многие годы люди срос­лись с советским режимом и начали воспринимать коммунизм как на­циональную идею России. Мало того, и во всем мире «советскость» стала отождествляться с «русскостью». Однако привыкание к опасной болез­ни не приближает исцеления от нее. Напротив, оно особенно опасно, так как уменьшает желание выздороветь.

Для начала поэтому надо недвусмысленно заявить о намерении ре­шить все эти три проблемы правопреемства. И одновременно заявить, что сталинские границы внутри бывшего СССР не могут быть призна­ны законными, а следовательно, незыблемыми. Ясно, что практичес­кое решение всех этих проблем — труднейшее многолетнее дело. Но уже в процессе их решения, а возможно, и даже после декларации о на­мерении их решать в глазах внешнего мира Россия станет наконец пред­сказуемой. А значит, и доверие к ней со стороны международного сооб­щества будет восстановлено. И тогда логично будет декларировать внешнеполитический принцип, что любая территория, входившая в состав Российской империи, сохраняет возможность вновь актуализи­ровать свое пребывание в ней.

Пока же мы можем заявить, что в наших отношениях со всеми госу­дарствами, в том числе и с теми, которые возникли на обломках исто­рической России, мы будем исходить из общепринятых принципов меж­дународного права, в частности, из универсального принципа pacta sunt servanda (договоры должны соблюдаться) с неотъемлемой от него ого­воркой sic stantibus (при существующем положении вещей). Такая дек­ларация позволит нам, оставаясь в рамках международно-правового поля, не закрывать окончательно вопрос о восстановлении территории исторической России.

<< | >>
Источник: Кортунов С. В.. Становление национальной идентичности: Какая Россия нужна миру. 2009

Еще по теме Преодолеть советскую идентичность:

  1. Один способ растормошить людей и преодолеть сопротивление
  2. Есть ли в Советском Союзе советская власть?
  3. ИДЕНТИЧНОСТЬ И ПРАВОПРЕЕМСТВО
  4. Экономическая стратегия, преследующая цель преодолеть отставание страны по уровню развития, называется ... развитием
  5. НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
  6. Идентичность и ценности
  7. Битва идентичностей
  8. Можно ли преодолеть "войну парадигм"?
  9. Критерии российской идентичности
  10. 1.3. Глобализация и национальная идентичность
  11. Этнические аспекты имперской идентичности
  12. Европейская идентичность России
  13. НОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ПРОТИВ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
  14. Новая идентичность против глобализации
  15. Идентичность и образ страны: британский опыт
  16. Проблема российской идентичности в новом веке